Надежда уселась за столик не слишком близко, чтобы непривлекать к себе внимания, и принялась рассматривать парочку, кидая взглядыисподтишка.
Мужчина, несмотря на белые волосы, был ничего себе. Какговорится, мужчина, чуть попригляднее дьявола, уже красавец. То есть Надежде онконечно не понравился, потому что она знала, что он — преступник, он похитилЛюську. Но на первый взгляд не было в нем ничего отталкивающего. Так что смужчиной все было ясно, а вот дама… Дама была внешне весьма малопривлекательна.И это еще мягко сказано. Лена совершенно точно ее описала: нос, хищно загнутый,как вороний клюв, черные волосы, торчащие в стороны, как куски колючейпроволоки. Но, в конце концов, обвинять человека за то, что он некрасив, можеттолько глупец. Уж каким лицом наградил Господь Бог, с тем и коротать жизнь, тутничего не сделаешь. Можно конечно в принципе накопить денег и изменить формуноса, но в случае с Розочкой Вигдорчик это вряд ли бы помогло. Потому что налице ее не отражалось ни одной умной мысли. Собственно, Надежда не разгляделатам вообще никаких мыслей. Ее спутник что-то говорил, наклоняясь к Розочкиномууху, она слушала вроде бы благосклонно, отпивая маленькими глотками чай, причемдержала чашку, отставив мизинец с ярко-красным ногтем. Ногти у нее быликороткие, грубые, и, накрашенные так ярко, смотрелись некрасиво.
Люськина племянница была очень худа и костлява, казалось,что конечности ее соединены на шарнирах.
«Наверное, она поскрипывает при ходьбе, как ЖелезныйДровосек, — подумала Надежда, но до чего же худа. Небось, никакими диетамисебя не изнуряет. Пирожные может трескать, сколько хочет!…»
Действительно, перед Розочкой стояла тарелка с пирожными.Именно в этот момент она деликатно отодвинула своего соседа и отломила ложкойполовину корзиночки со сбитыми сливками и вишенкой сверху.
— Привет! — раздалось над самым ухомНадежды. — С чего это ты приперлась в аэропорт?
— Не шуми, — ответила она Алке, не поднимаяглаза, — сядь и внимательно погляди на ту парочку.
— Ну и что? — Алка плюхнулась на стул и махнулаофициантке, — что на них смотреть-то?
Эта что ли Люськина племянница? Отворотясь не наглядеться!
— Глаза разуй! — прошипела Надежда. — Рядом сней кто? Альбинос, родинка… Кончай тормозить!
— Он! — ахнула Алка. — Он, паразит, Люськупохитил! Счас я его…
— Сидеть! — шепнула Надежда и дернула Алку зарукав, — узнаем, что они тут делают.
Он, понимаешь, хитрый какой, племянницу завербовал. Ишь, какее обхаживает!
В самом деле, альбинос делал вид, что сильно увлеченРозочкой, он гладил ее по ручке, интимно нашептывал что-то на ушко и дажесделал попытку поцеловать в плечико. Розочка внешне его ухаживания не поощряла,но и не отстранялась.
— Ладно, посидим, понаблюдаем, — сказала Надежда.
— Угу, как раз кофе принесли…
Через некоторое время альбинос сказал что-то Розочке, онасогласно кивнула. Мужчина направился в зал и там, задрав голову, стал изучатьтабло прибытия самолетов. Очевидно, ничего хорошего для себя он там не нашел,потому что пошел к справочному и стал допытываться о чем-то у дежурной. Надеждавскочила с места и почти бегом направилась туда же, но не успела, потому чтобелобрысый Розочкин кавалер отошел от окошка, махнув рукой, и вид у него приэтом был очень мрачный. Надежда перехватила его на полпути и хорошенькоразглядела. Вид у него был очень обеспокоенный, можно даже сказать, нервный. Иеще Надежда готова была поклясться, что ему плевать на Розочку Вигдорчик, и чтоон притворяется увлеченным ею для одного ему известного дела.
Впрочем, кажется Розочка тоже про это знала.
Надежда тут же вспомнила Ленину характеристику Розочки, какабсолютной посредственности, и усомнилась в ее правоте. Этот альбиноссамонадеян как все мужчины, думает, что если женщина некрасива, то обязательнодолжна пасть к его ногам.
— Ну что, Вадик? — спросила Роза низким скрипучимголосом.
Именно таким голосом должен был разговаривать человек изжелеза. Впрочем, насколько помнила Надежда, Железный Дровосек был по книжкемилейшим созданием, жалел даже убитых комаров и не позволял кошкам ловить мышей— очень за них переживал. Так что скорее Розочкин голос напоминал звуккакого-то скрипучего насекомого.
— Слыхала? — жарко зашептала Надежда. Она назвалаего Вадиком! Так я знаю, кто он такой, это сын Люськиной первой жены Александрыот первого брака! Того тоже зовут Вадим. И по возрасту он подходит!
— Может быть совпадение… — Алка спорила просто из духапротиворечия.
— Какие тут могут быть совпадения! — Надежда даже рукамизамахала, — сама посуди. все дело крутится вокруг прииска Моховое, так? Ибыло у него трое владельцев, так? Александра умерла, Прохор Медведев погиб, такэти двое теперь хотят что-то получить в наследство.
— Так выходит, они и Люську убили? — ахнула Алка.
— А вот это мы еще посмотрим, — спокойно сказалаНадежда, — если бы они Люську убили, они бы тут, в нашем городе неторчали. Они бы в Моховое улетели, на месте все делить.
— Да что делить-то? — спросила Алка. —Говорил же нам тот швейцар, который тогда начальником там каким-то работал, чтоискали золото в Моховом, но ни черта не нашли!
— Так или иначе, эту парочку я из поля зрения невыпущу! — твердо пообещала Надежда, — очень они мне подозрительны.
* * *
За столиком у Розочки и ее белобрысого компаньона воцариласьнапряженная тишина.
Альбинос был так расстроен плохими вестями, что сообщили емув справочном, что даже перестал ухаживать за Розочкой. Надо сказать, онавосприняла этот факт совершенно спокойно. Вадим нервничал, он суетливо двигалпо столу чашки, раскрошил, не замечая, сухое пирожное. Алка тоже беспокойновертела головой: ее деятельная натура протестовала против длительного ожидания.Вдруг Надежда схватила подругу за руку и прошептала страшным шепотом:
— Алка, ты узнаешь эти ботинки?
Алка вздрогнула и оглянулась. Мимо их столика проходили двоемужчин очень подозрительного вида — бритоголовые, широкоплечие, с угрюмыминастороженными лицами. В общем, типичные бандюганы среднего звена.
— Какие ботинки? Надя, что с тобой? — Алканедоуменно покосилась на подругу.
— Тише! — зашипела та и показала глазами на ногиодного из громил. — Это же те самые ноги, которые подходили к собачьейбудке, где мы с тобой прятались!
Алка опустила глаза. Громила, на которого показала Надежда,был обут в тяжелые шнурованные ботинки.
— Надя, да такая обувь сейчас у каждого второго братка!
— Не скажи, — настаивала на своем Надежда, —это именно те ботинки! И походка в точности такая!
