лесу, проезжая вековые сосны и разлапистые ели. Через пару десятков метров заклинание Наваждения исчезло и все увидели узкую грунтовую дорогу, убегающую вдаль.
— Неожиданно, — с облегчением выдохнула мама и прижала руку к груди. — Если честно, то я очень испугалась. Откуда ты знал, куда сворачивать?
— Отшельник научил пользоваться «другим зрением». Ну, или «третьим глазом» — кому как нравится.
— Отшельник, — задумчиво произнесла мама и задумалась. — Какое знакомое прозвище.
— Ты должна его знать, — я нажал на газ, стараясь доехать до дома, прежде чем машина заглохнет. — Он дружил с отцом.
— А как его зовут?
— Романов Всеволод Иванович.
— СЕВА?! — она так громко закричала и так сильно вытаращила глаза, что я испугался.
— Мама, с тобой все хорошо? Сердце прихватило?
Она замотала головой и закрыла лицо руками. Мы с Михой напряглись: никогда не могли вынести ее слез.
— Что случилось? Почему ты плачешь? — Миха дотронулся до ее плеча. — У тебя где-то болит?
Мама вытащила из кармана пышного платья носовой платок, вытерла лицо и глубоко вздохнула.
— Ничего не болит. Просто я давно не видела этого человека. В последний раз на похоронах вашего отца.
— Ты его хорошо знала? — спросил я.
— Хорошо, — кивнула она. — Настолько хорошо, что даже была его невестой.
Тут уж пришла пора нам с Михой охать, ахать и вздыхать. Невестой?! А как же отец? Задать вопросы мы не успели, она сама заговорила:
— Мы с Севой познакомились на балу. Я тогда дебютировала и очень волновалась. А он, хотя сам был довольно молод, по крайней мере внешне, старался меня успокоить и рассмешить. Мы танцевали и разговаривали весь вечер, а на прощание договорились встретиться в гостях у общих знакомых, которые как раз приглашали на новоселье… Он мне нравился: спокойный, уравновешенный, умный, рассудительный. Слишком правильный, что ли, — она горько усмехнулась. — Такой человек обязательно понравился бы моим родителям, но этого мне было мало. Я жаждала настоящей любви, чтоб дух захватило. И этой любовью стал ваш отец, — она улыбнулась и мечтательно вздохнула. — Он был такой красивый, смелый и сильный, что я сразу же влюбилась. К тому времени Сева уже сделал мне предложение, и мы готовились к свадьбе.
— И что же он? Просто отступил? — удивился я, представив громадного сурового Отшельника.
— Нет, что ты! Они дрались всю ночь, но без магии. А к утру просто свалились в траву. Уставшие и побитые они поняли, что никто из них не может победить другого. Сева пожелал нам счастья и исчез на пару лет. А потом явился, как ни в чем не бывало, и стал лучшим другом Вовы, — при упоминании об отце, она печально вздохнула и крепко обняла себя. — Много лет они были, как братья.
На всех нахлынули печальные воспоминания и повисло тягостное молчание. Вдруг машина дернулась и заглохла.
— Приехали, — буркнул Миха и первым вылез из машины.
Небо заволокло тучами и вокруг царила кромешная тьма. Мы не боялись тьмы, ведь могли видеть глазами ночным зверей и пускать огненные шары. Угнетало то, что неизвестно сколько еще придется идти пешком.
— Ты даже не запомнил сколько до дома Отшельника? — недовольным голосом спросил Миха. — Где была твоя голова?
— Если бы ты сумел защитить маму и дядю, а заодно и себя, мне не пришлось бы нестись со всех ног на выручку, — осадил я его.
Надо было идти, поэтому я приманил взгляд какой-то ночной птицы, подхватил дядю под руку и первым зашагал в сторону дома Отшельника. Мама и Миха побрели следом. Я понимал, что все устали, но сейчас не было времени для отдыха. Все-таки старикам будет лучше спать на мягкой постели, а не на влажной колючей траве или твердом щебне.
Прошел примерно час пути, когда я понял, что здесь что-то не так. Когда ехал на машине, эта дорога заняла всего несколько минут, а сейчас мы часть дороги проехали и уже долго идем, а дома все не было. У меня появились сомнения, а та ли это дорога? Вдруг у него несколько дорог припасено на всякий случай?
— Давайте устроим привал, — попросил дядя. — Ноги уже не идут.
Его поддержала мама и, с кряхтеньем, опустилась на дорогу. Я огляделся. Кругом темный непролазный лес и узкая дорога, исчезающая вдали. Это явно была не та дорога, по которой я уезжал. Что же делать?
— Хорошо, — согласил я. — Устроим привал. Миха, пошли хворост собирать. С костром теплее и радостнее.
Я помог дяде сесть рядом с мамой и первым пошел к лесу. Но не успел сделать и дюжины шагов, как провалился в трясину. Обе ноги засосало до колен, и каждая попытка высвободиться еще глубже вгоняла меня в черную липкую жижу.
— Миха, не ходи сюда!!! — крикнул я и вдруг почувствовал, как кто-то или что-то обхватило меня и резко дернуло вниз. Жижа плюхнулась у меня над головой, а я проваливался все глубже и глубже, влекомый неведомым чудищем в густую вонючую бездну.
Глава 21
Грудь сдавило, хотелось дышать, но я проваливался все глубже и глубже. Неужели это конец? Неужели я умру такой бесславной смертью? Наследник престола граф Богословский захлебнулся в грязи! Повеселятся же Палицкий с Вороновым. Ну уж нет!
Но тут случилось то, чего я точно не ожидал. Грязь пропала и вокруг меня появились зелено-сиреневые всполохи. Будто кто-то включил северное сияние. Я вздохнул, но воздух был густой и разреженный, будто я не проваливался под землю, а поднимался в горы. И тут до меня дошло. Разлом! Под жижей трясины находится Разлом!
В панике я начал бросать паутину-лассо, в надежде за что-то зацепиться, но все попытки были безуспешны. Затем решил липкую паутину намотать на лассо и еще раз бросил. Паутина прилепилась куда-то и мой полет остановился. Между тем я никак не мог надышаться из-за того, что кислорода почти не осталось. К тому же температура сильно упала и жуткий мороз начал щипать нос и уши.
Нет! Я так просто не сдамся! Цепляясь за прилипшую паутину, я начал подтягиваться. Было тяжело. Меня продолжало засасывать в Разлом. Примерно через три метра я увидел за что прицепилась паутина. Это была та самая вязкая колышущаяся жижа. От одной мысли, что мне придется снова в нее нырять, наводила ужас. Но делать было нечего, поэтому я набрал побольше воздуха в легкие, насколько это было возможно, и пополз наверх. Я выгребал руками скользкую грязь и подтягивался, орудуя локтями и ногами. Однако вскоре стало понятно, что силы у меня ни исходе.
— Нет, — прохрипел я
