на какую работу не возьмут, ни в детский лагерь, ни куда-то еще!
— Не надо полиции! — запротестовал молодой человек. — Ладно, я не отвозил ее в больницу, это правда. Но я тут ни при чем! Регина сама попросила меня отвезти ее домой, она не хотела ехать ни в какую лечебницу. Мне ничего не оставалось, кроме как выполнить ее просьбу…
— Хорошо, допустим, сделаю вид, что поверю вам. Где живет Регина?
— Я отвез ее по адресу улица Коломцева, дом сорок пять. Квартира тридцать, если я не ошибаюсь. Ее сестра встретила, Ирина, по-моему. Регина сказала, что у нее мама болеет, и лучше ей находиться дома…
Вроде сейчас Кузнецов говорил правду — согласно информации из базы данных, Регина проживала именно по этому адресу. И сестру ее звали Ириной.
— Я проверю, дома ли Регина, — заявила я. — Если нет — то вам придется объяснять, где она. И возможно, не мне, а полиции.
— Да что вы меня пугаете полицией этой? — взвился Кузнецов. — Я доброе дело сделал, девушку домой отвез, хотя мне совсем не по пути было! И мне за это ничего не заплатили! А теперь получается, что я же виноват! Вот и помогай потом людям…
— Нечего строить из себя обиженного, — проговорила я. — Если вам сказано везти в больницу, значит, и надо было туда доставить пострадавшую! Вы хоть справлялись о ее самочувствии? Может, Регине хуже стало? Отравление — вещь серьезная, в домашних условиях лечение может привести к печальным последствиям!
— Я не виноват, Регина сама сказала, что в больницу не поедет! — настаивал на своем Кузнецов. — И вообще, я устал, может, вы от меня отстанете? Все вопросы задавайте Регине, а меня оставьте в покое!
Кузнецов рассерженно повернулся и пошел в административный корпус. Я немного подождала, а потом отправилась за ним.
Конечно, Регина и в самом деле могла попросить парня отвезти ее домой, но если она так сильно отравилась, то была не в состоянии самостоятельно принимать решения! Марина говорила, что у Ивлиевой поднялась температура, ее рвало, поэтому вряд ли девушка вообще соображала, что происходит! Нет, что-то здесь не так…
Увы, у меня против Кузнецова не было никаких доказательств. Я проследила за Иваном, убедилась, что он зашел в корпус. Постояла некоторое время рядом, потом зашла внутрь.
Интересно, в какой комнате проживает Иван? За стойкой не было администратора, хотя рабочий день ее не закончился. Шкаф с ключами был закрыт, поблизости никого не было.
Я огляделась по сторонам и, пользуясь тем, что нахожусь одна в помещении, открыла при помощи отмычек шкафчик с ключами. Отсутствовали ключи под номером семь, шесть, пятнадцать, три и двенадцать. В шестой и седьмой комнатах проживают повара, остаются комната номер три, пятнадцать и двенадцать. В какой-то из них сейчас находится Иван Кузнецов. Вопрос — в какой?
Я посмотрела на стол дежурной. На нем лежала лишь шариковая ручка, ничего другого не было. А ведь у администратора есть журнал, куда заносится информация о том, кто взял или сдал ключ! Интересно, где находится этот документ?
В столе имелся ящик, тоже закрытый на ключ. Я легко открыла его отмычкой, осмотрела содержимое. В ящике лежал только журнал, который я искала. Вытащив документ, я стала просматривать записи. Каждую минуту оглядывалась на дверь — не ровен час зайдет администратор, как я ей объясню происходящее? Но, к счастью, пока никого не было.
Из записей в журнале я поняла, что водители сдавали ключи от комнаты только по окончании смены — видимо, потому что могли приехать в лагерь, когда администратора уже нет. Остальные сотрудники расписывались, когда брали и отдавали ключи, а если задерживались на рабочем месте — звонили дежурной, чтобы она выдала ключ от комнаты. К чему все эти сложности, мне было непонятно, но, похоже, таковы порядки в лагере. Иван Кузнецов проживал в комнате номер пятнадцать на втором этаже.
Выяснив все, что хотела, я положила журнал на место и закрыла ящик стола. Теперь не страшно, если кто-то и увидит меня возле стола дежурной, на худой конец, придумаю какое-нибудь объяснение своему присутствию. Но в корпус никто не зашел, поэтому я беспрепятственно покинула здание.
Надо бы проследить за Иваном, подумала я про себя. Время близилось к ужину. Я собиралась идти в столовую — если стану пропускать приемы пищи, могут возникнуть вопросы. И вообще с обязанностями вожатой я справлялась с каждым днем все хуже и хуже, оставляя детей на попечение несчастной Марины. Но что поделаешь, у меня были дела поважнее — те, ради которых я приехала в «Лесной».
Кстати, почему я ни разу не видела в столовой ни одного из водителей? Сколько времени тут нахожусь, а не замечала мужчин ни на одном приеме пищи! Надо бы спросить об этом Яковлеву…
Как выяснилось позже, водителям полагается паек, так как у них ненормированный график, и во время завтраков, обедов и ужинов они попросту могут отсутствовать на территории лагеря.
Жанна Михайловна сказала мне, что иногда водители ужинают поздно вечером и завтракают рано утром, поэтому поварам приходится зачастую вставать в пять утра, чтобы к приходу водителей был готов отдельный завтрак. Однако сегодня, несмотря на то что Иван находился на территории лагеря, на ужин он не пришел.
Яковлева предположила, что Кузнецов отсыпается после рейса и ничего удивительного в этом нет.
В эту ночь я сменила свое привычное местоположение, решила дежурить рядом с административным корпусом, чтобы следить за водителем. Связаться с родственниками Регины я не могла — в базе данных присутствовали сведения о месте проживания людей, но отсутствовали номера их телефонов. У Марины тоже не было номера родственников Регины, да и номер самой напарницы отсутствовал. Звягинцева не посчитала нужным обменяться номерами мобильных — к чему это, если связь ловит через раз, проще найти напарницу, чем звонить ей. Поэтому узнать, действительно ли Ивлиеву доставили домой, пока было невозможно.
Зато я написала Коле Самойлову, вспомнила об этом лишь на ночь глядя. Еда у нас с Мариной закончилась, за весь день мы съели по половине плитки шоколада да по одному прянику. Голод глушили при помощи кофе, его мы выпили немереное количество. Но долго так продолжаться не может — я смогу спокойно обходиться без еды неделю, а то и дольше, по долгу службы я неоднократно бывала в ситуациях, когда приходилось поголодать, но Марине такие эксперименты с собственным организмом давались с трудом. Девушка стала раздражительной и нервной, она злилась на меня, потому что это я во избежание неприятностей приняла решение не
