— а водоёму хоть бы хны. Можно было поискать, но тело и правда требовало отдыха, да и ментально я, мягко скажем, вымотался. Трупы, первый говорящий живой чело… кхм, дворф за эти бесконечные дни, какая-то тварь, рухнувшая на зону моего Испытания, прочая информация, доставшаяся мне от попутчика — всё это требовало осмысления на трезвую и выспавшуюся голову.
— Как я и говорил, тут у них был водопой. Ходом кто-то воспользовался и не закрыл его: или погиб, или отступал в невероятной спешке… — Дворф бродил по крохотному помещению, словно чистая следы. — Хорошо, что механизмы не повреждены. Ночью к нам никто не заберётся: можем закрыться, вентиляция тоже работает…
Последнюю половину фразы он добавил, заглянув куда-то под потолок.
— … в общем, пора приниматься за дело. Пойдём, научу тебя разделывать трицветов. Будешь помогать: одной руки будет зело мало…
И я пошёл, испытывая странное облегчение от присутствия рядом другого… разумного существа, да. Всегда считал себя лютым интровертом, но стоило только оказаться в дерьме в гордом одиночестве…
М-да. Нужно как следует осмыслить всё, о чём я узнал сегодня, да и попытаться узнать от дворфа что-то ещё. О Первом Городе, например. Дел невпроворот, конечно, но когда это останавливало того, для кого остановка и отдых — синонимы смерти?
То-то и оно…
Глава 16
— Новое оружие? Ты же понимаешь, что здесь конкретный облик и свойства предмета в реальности не имеют никакого значения? — Встретил меня голос мастера-из-песков, когда я, очнувшись в своём сне, моментально сместился в сторону и встал в стойку, отчего брошенный в меня кинжал бессильно зарылся в песок. Впрочем, мастер почти сразу оказался подле него, освободив оружие из плена. — Артефакты не помогут. Только навыки и умения…
Он налетел на меня с невиданным доселе энтузиазмом и решимостью, двигаясь совсем не так, как я привык. И если пару ударов я ещё успел отбить, и ещё одного — избежать на голых рефлексах, то следующий достиг своей цели, и я оказался на песке.
— Стойка.
Чертыхнувшись, я сплюнул осевшую во рту кровь и вскочил, вставая в стойку… и впервые за все эти ночи устремляясь в атаку. Осознанно, а не так, как было пару… десятков раз, когда я в неконтролируемом бешенстве просто пёр вперёд. Сейчас меня вёл холодный разум и твёрдое намерение показать, что чему-то я всё-таки научился, так что мне можно преподать ещё несколько новых уроков.
И мастер преподал, играючи опрокинув меня на спину и прибив кинжалом к песку. Условно, конечно: длины бы ему для такого не хватило, но удар снизу-вверх по грудине с последующим её пронзанием ощущался именно так
— Что-то новенькое… — Пробормотал я только для того, чтобы не молчать, поднимаясь с песка. С момента лишения голоса возможность поболтать хотя бы здесь воспринималась мною как бесценная отдушина, которой я начал пользоваться напропалую.
— Не думай. Повторяй. — Снова стычка, в которой я был вынужден действовать капельку иначе. Просто потому, что мощный силовой стиль не поспевал за тем искусством точечных уколов и разрезов, который мне сейчас демонстрировал наставник. Моё тело постепенно покрывалось всё новыми и новыми ранами… и не регенерировало! Оно что, восстанавливается лишь когда я совсем плох? Или вообще по команде мастера? Вот же ж дерьмо!.. — Это другая грань одного и того же стиля. Осваивай, если не хочешь снова испытать на себе моё недовольство!
Кинжал упал на землю, а после мастер просто и незатейливо рассёк мне глаза, как я звиггу когда-то. Добивающим стало лезвие кинжала, вошедшее меж рёбер и разрубившее сердце. Я упал, «наслаждаясь» всем комплексом свалившейся на меня боли, и только тогда тело начало регенерировать.
— Стойка!
Я поднялся через «не могу», как, впрочем, и обычно. Наставник меня не дожидался, так что отводить кинжал в сторону пришлось тут же: мягкий горизонтальный блок, нацеленный на то, чтобы вынудить противинка начинать движение заново или принимать навязанный ему рукопашный бой. И в этот раз мастер не стал отступать, и следующие полторы-две секунды мы боролись, пытаясь переиграть друг друга и дотянуться до уязвимых точек на теле оппонента.
Или я пытался, выдавливая из себя все силы и все умения, а мастер следил, чтобы я не расслаблялся? Скорее всего так оно и было, так как в миг, когда я почти дотянулся до его скрытого тканью горла, меня сначала что-то не особо сильно, но уверенно оттолкнуло, а после меня словно баран в живот боднул, бросив на серый песок. Я пропустил толчок коленом, выведший нас из клинча, и не успел среагировать на распрямлённую в быстром и точном ударе ногу.
Рёбра мне явно переломало, но регенерации я, поднимаясь, не ощущал. Болело всё, что могло болеть, но я не сводил взгляда с наставника, который с каким-то злобным удовлетворением на меня смотрел.
— Твоё молчание пугает меня сильнее попыток превратить меня в живой труп. — Произнёс я, сглотнув ставшую очень вязкой слюну. На спине и на лбу в то же время выступил холодный пот, а я отчётливо почувствовал, что… дрожу⁈
Ненависть поднялась откуда-то из глубин души мощной волной, смывая чужое воздействие, возвращая меня в норму и заставляя броситься вперёд. Я пытался контролировать каждое движение, но эмоции в качестве топлива значительно снижали критичность восприятия и способность к долгосрочному планированию. Я, очевидно, был быстрее и даже бил как будто бы сильнее, но лишился немалой части своей техничности, на которую обычно полагался.
Пришлось успокаиваться уже после того, как в затянувшейся стычке меня сначала обезоружили, а потом «убили», вогнав воронёное лезвие в глазницу.
Больно и неприятно, но привычно.
— Интересный способ сопротивляться чужой жажде убийства. — Подвёл итоги мастер, глядя на то, как я пытаюсь встать. В пылу битвы я этого даже не заметил, но он к такой-то матери повыбивал мне все суставы, которые теперь, нехотя встав на положенные места, жутко болели и мешали двигаться. — Инстинктивный, я полагаю. Твои попытки бороться с эмоциями увидит даже слепой, так что с этим нужно что-то делать…
— И много кто так может?..
Мне и правда стало не по себе от того, что любой сильный противник, оказывается, может вот так надавить. Словно в каком-то ранобэ про боевые искусства, которые я никогда не понимал и не признавал…
— Не каждый. Только сильнейшие. Прирождённые или приобретённые убийцы. Выпад! — Совершенно новое движение, за которым я едва поспевал взглядом, намертво
