Я горячо заверил её, что время у меня есть, даже сколько угодно. Да, сказал я, на остаток этого дня я больше ничего не планировал. Не говоря уже об остатке месяца или всей моей жизни.
– Как хорошо, – улыбнулась она и стала расстёгивать на мне рубашку. Должно быть, у меня был очень глупый вид, поскольку она добавила в том успокоительном тоне, к которому учитель прибегает с учеником, перевод которого в следующий класс оказывается под угрозой: – Рассматривай это как нечто вроде дополнительных занятий, Дуэйн. О'кей?
Впоследствии мне стало ясно, что это был её образ жизни. Она постоянно кочевала, каждый год переезжая в новый город, в новую школу, в новое окружение. При всех переездах она таскала за собой своё пианино – не из любви к музыке, а потому, что оно представляло собой неотъемлемое вспомогательное средство для её сексуальной жизни.
Если её дополнительные занятия со всеми индивидуальными учениками протекали приблизительно так, как со мной, то Дарси Мантенья осчастливила немалое количество молодых людей по всей Америке.
Предупреждение, которое было основой нашей договорённости, она дала мне на пороге своей спальни.
– Всё кончится, как только ты начнёшь хвастаться этим. И если ты влюбишься, это тоже будет конец, – сказала она. – Ты должен быть достаточно ловким, чтобы избежать этих двух вещей, но если сумеешь, то не пожалеешь.
Так оно и получилось. И какое же право я имел жаловаться или сетовать на судьбу? Ведь это тоже было частью судьбы, эти пять с половиной месяцев, которые сами по себе были больше того, что выпадает на долю многих мужчин за всю их жизнь. Мне было шестнадцать, то есть я был в том возрасте, когда мужская сила достигает своей вершины, и мне преподали всё, что можно было из этого извлечь. Некоторым образом, можно сказать, она меня освободила. Потом у меня было много женщин, причём я проявлял известную всеядность, что вполне типично для молодых людей. Просто юноши обучаются сексу легче, чем люб…
– Что вы здесь делаете? – спросил Финиан, взявшись неизвестно откуда: он вдруг оказался сидящим рядом со мной на скамейке. – Если я могу спросить, – добавил он.
Я поднял правую руку с колена.
– Вот этим, вы хотите сказать?
– Откровенно говоря, со стороны это выглядит так, будто вы находитесь на грани острого нервного срыва.
– Я всего лишь писа́л.
– Ага. Вы писа́ли.
Я вздохнул. Этому человеку я выдал уже достаточно государственных тайн, чтобы привести нас обоих на электрический стул, так что от этой сравнительно незначительной детали больше ничего не зависело.
– В принципе это лишь кусочек софта, – объяснил я. – Игрушка, если хотите. Один из программистов проекта написал её в своё свободное время и скормил мне в порядке индивидуального эксперимента. Я бы тоже никогда не подумал, что когда-то буду охотнее всего использовать именно эту программу.
Финиан окинул меня скептическим взглядом.
– Вы говорите загадками, мистер Фицджеральд. То, что я видел, со стороны выглядело так, что вы неподвижно сидите и с каменным взором как безумный колотите по своему правому колену. Не хотите же вы мне сказать, что там у вас встроена клавиатура?
Я поднёс к его лицу свою правую руку и пошевелил пальцами.
– Пять пальцев. Если я бью одним большим пальцем, получается пробел. Одним указательным пальцем – буква е. Большой палец с указательным дают и, и так далее. Всего возможна тридцать одна комбинация, этого достаточно для всех букв алфавита, а с кодами переключения – и гораздо больше.
– Тридцать одна? – Он попытался прикинуть это на своих собственных пальцах, но требуется время, чтобы усвоить все это и не просчитаться. – Почему именно тридцать одна?
– Кажется, там задействовано ещё возведение в квадрат. – Я отбил на своём колене самую сложную комбинацию, необходимую для написания буквы х: все пальцы внизу, только безымянный отставлен. – В любом случае, программа соединена с осязательными сенсорами, которые у меня так или иначе имеются на кончиках пальцев, и из этого выясняется, какой знак я имел в виду. И вы наверняка читали в документах, что мой искусственный глаз может выводить в поле зрения виртуальный экран, на котором я вижу, что пишу. Видимо, из-за этого у меня был такой окаменевший взор.
– Да, это ясно, – кивнул он рассеянно, всё ещё занятый возможными комбинациями пальцев. – Наверно, это было очень трудно освоить?
– Что ж, в моём распоряжении были целые годы для тренировки.
Он удивлённо покачал головой.
– А я почему-то ожидал, что вам достаточно подумать фразу, чтобы она сохранялась в компьютерной памяти. Примитивные представления профана, да?
– Ну да. – Похожим образом я и сам когда-то думал, но потом мне пришлось усвоить, что не существует даже теоретической возможности считать с токов мозга, кто что думает. Поэтому и было необходимо учиться владению фиктивными мускулами, которые на самом деле представляли собой электронные переключатели, которые позволяли управлять моими системами.
– И что вы пишете таким образом? Дневник?
– Что-то вроде того, – сказал я уклончиво, поскольку мне вдруг стало жаль разглашать всё больше детали своих аномальностей. Разве это дневник? По моим представлениям, я писал роман моей жизни. Оставаясь вместе с тем его единственным читателем, поскольку текстовая программа хоть и могла бы в принципе распечатать его, но не существовало принтера, который располагал бы необходимым разъёмом. – Но вы здесь, наверное, не для того, чтобы вести со мной беседы о моих жизненных привычках, а?
– Не для этого, точно. – Он откинулся назад, положил локти на спинку скамьи и наблюдал за группой туристов, которые усаживались в лодку для обзорной экскурсии, как будто эта картина вызывала у него жгучий интерес. – Моя сестра беспокоится о вас.
Ну хорошо, мне приятно слышать это. Почему бы нет. Тем не менее, я постарался не выдать себя, отвечая:
– Это мило. Но лучше бы она беспокоилась о себе, если вы хотите знать моё мнение.
– Для этого у неё есть я. – Финиан вытянул ноги. – Кстати, мы уже знаем, как организованы ваши преследователи. Они арендуют большой дом в Вентри и полностью обособлены от внешнего мира, а некоторые устроились в Онасколе. Да так основательно, что, похоже, хотят остаться здесь навсегда.
Я угрюмо кивнул, не находя этому никаких объяснений.
– А вы не знаете, почему полицейские снялись?
– Дело передано спецподразделению, потому что за убийствами в Дингле предполагают террористический след.
– Спецподразделению?
– Special Services. Ирландская внутренняя секретная служба, другими словами. У неё прекрасные контакты с ЦРУ и так далее.
– А, да. И что именно оно делает, это спецподразделение?
– Судя по всему, вообще ничего не делает. Только заботится о том, чтобы никто не мешал вашим наблюдателям делать то, что они делают. – Он снял с рукава своей засаленной рыжей кожаной куртки воображаемую пылинку. – Вам надо скрыться, Дуэйн. Как можно скорее.
