пару часов посмотрим на то, что увидим.
— О двух часах речь шла полчаса назад.
— Понял. Слушай, передай Виктору, чтобы все, кто к нам идет, обязательно брали с собой строительный инструмент: ломы, кувалды, штыковые лопаты, кирки, топоры, пилы, носилки или тележки.
— Ого, отель будем строить? — спросила Юля.
— Типа того. Да, и обязательно веревочную лестницу пусть пришлет. Длиной не меньше 20 метров.
— Народ, проясните мне один момент, может я пропустила что-то, когда с Правилами знакомилась, но я не совсем понимаю — что за трофеи мы снимаем с трупов, если их имущество трогать нельзя? — спросила Лена.
— Система очень не любит некоторые аспекты реальной войны, которые, скажем так, сильно портят картинку для обывателя, — начал пояснять Артур. — Например, расчлененка, гниющие труппы, кровища, грязь, жестокости по отношению к врагу, в том числе мертвому, неуважительное обращение с женщинами и так далее. Одной из таких несмотрибельных сторон войны является обыскивание трупов, их раздевание. Если, к примеру, мужик убил девушку с хорошей фигурой, а на ней очень крутой и дорогой костюм с офигенными параметрами защиты — он же ее обязательно разденет! И как это показывать Зрителям? А если еще мужик начнет глумиться над трупом девушки?
Чтобы этого избежать, Система сделала так — если ты убиваешь врага, то она дает тебе в качестве трофеев 80% от реальной стоимости всего имущества, которое есть на трупе. Для этого тебе достаточно прикоснуться к трупу, но не дай бог тебе прикоснуться как-нибудь не так! Если мужик потрогает труп девушки, к примеру, не за плечо, а за грудь или задницу, то может нарваться на серьезный штраф. На этой войне для Зрителей все должно выглядеть красиво и прилично — это один из главных принципов Системы. Вообще, вся эта война — это прежде всего шоу для Зрителей, а мы в нем лишь актеры, клоуны, циркачи. Теперь ясно?
— Угу, спасибо за разъяснения, — поблагодарила Лена.
— Да ерунда, мы тоже далеко не сразу во все въехали, так что спрашивай, если что.
— Горыныч, группа Сумры ждет на берегу, говорит, что на них тут местные бандюки наседают, прессуют, чтобы те убирались отсюда и ни в коем случае не совались на остров. Пока идет словесная перепалка, но страсти накаляются.
— А сколько бандюков?
— Семь-восемь.
— Артур, лодку починили?
— Да. Сейчас у нас четыре лодки.
— Сядьте в каждую по человеку и выдвиньтесь навстречу, но к берегу не причаливайте, останьтесь от берега в 20-30 метрах. Карим, если ситуация потребует — брось для острастки пару гранат поблизости к бандюкам. И поторапливайтесь — возможно, говнюки-бандюки подкрепления ждут.
Через полчаса Карим привел с собой группу из семи человек — зрелого крепкого мужчину возрастом под пятьдесят и шестерых молодых людей 18-20 лет, трех девушек и трех юношей. У всех семерых на руках висели щиты, а в руках были карабины-автоматы.
— Сумра, я до последнего не верил, что это ты! — вместо приветствия воскликнул Горыныч. — Чтобы ты и связался с молодняком! Да быть такого не может.
— Гор, я здесь уже месяц, и сам до сих пор не пойму, как во все это вляпался, — рассмеялся мужчина. — Но увы, дочка подросла и заявила, что отправляется вместе с друзьями на войну. Пришлось отрывать свой зад от мягкого кресла и собираться в эту долбанную Зону.
— Здоровье уже поправил?
— Вот ты знаешь, данная фишка — единственный плюс во всем этом дерьме: и выздоровел, и помолодел! Так что ты не переживай — все у тебя еще впереди. Да и ты уже, наверное, почувствовал, как здоровье с каждым днем возвращается.
— Ну а к нам сюда за каким хреном приперся? — улыбнулся довольный Горыныч.
— Да сроду бы я не смотрел на твою ехидную рожу, Лёха, но с малых лет я своей доче рассказывал о тебе, старый хрыч, и сам не заметил, как сотворил ей кумира. А когда она услышала, что ты здесь появился и сразу начал бедокурить, потребовала, чтобы мы к тебе присоединись. Так что ты не думай — это не моя инициатива. У нас тут и кроме меня есть любители похулиганить.
— Я не совсем понял твою позицию, поэтому спрашиваю прямо — ты здесь хорошо себя будешь вести?
— Горыныч, признаюсь честно — был бы я один, ничего бы тебе не стал обещать, но ситуация изменилась, и теперь мне свой нрав приходится держать в узде. Я прекрасно знаю, что если я тебе сделаю какую-нибудь какашку, то доча меня за это линчует.
— Так кто у вас в команде главный в таком случае, дочка или ты?
— Ситуация у нас как в гражданскую войну после революции. Я вроде царского офицера, командующего полком красных, но при мне есть комиссар, который пристально следит за каждым моим шагом и в любой момент готов пустить мне пулю в лоб.
— Да-а-а, Сумра, у тебя прямо лютый хардкор какой-то! — рассмеялся Горыныч. — Ладно, как вы себе представляли свое участие в той авантюре, которую я тут со своей группой замутил?
— Да мы на все согласны — я уверен, что рядом с тобой будет весело, и мои ребята в этом меня поддерживают. К тому же я за месяц уже начал люто ненавидеть всю эту бандитскую кодлу, которая военную Зону пытается превратить в зэковский вариант. Устал уже постоянно сдерживать молодежь от необдуманных поступков — слабоваты мы еще, чтобы с бандитами воевать. Ну а с тобой и твоей командой все очень даже возможно.
— Ну, здесь не все моя команда. Моих тут только пятеро плюс две русские девчонки, бывшие рабыни, которых мы у местных исламистов отбили. И еще четверо — отдельная группа, с которой мы на эту операцию заключили союз.
— Так вам противостоят не финны?
— Девчонки рассказали, что в банде преимущественно исламисты из Африки.
— Сукины дети, везде этой швали немерено! А как можно в Зоне в рабство попасть?
— Девчонки еще на гражданке в рабство угодили, а сюда их силой привели. Попытались сбежать к нашим, а их местные бандиты обратно к финикам привели и предупредили, что так будет по всей линии фронта в Карелии.
— Вот мрази!!! И
