и с ней надо разбираться. А Стасю за что?
– Она разваливается, вставать уже не может.
– А Маню за что в больницу?
– Так он же маньяк!
– А Склепа за что?
– Сообщник. Все знал и молчал.
– А Игната за что?
– За то, что он сдублил живую корову, воспользовавшись дырой в куполе, – ответила за Фёдра санитарка. – А от тухлого молока развалились Таня и Алинка.
– Значит, в развале Тани не Казя виновата? – удивился Лекс.
– А разве Алинку не ветер разнес в клочья? – удивилась Тик-Тик.
– Ой, всё, мне это надоело! – психанула вдруг санитарка. – Ветер, говоришь? Хочешь еще раз посмотреть? Да запросто. Мне давно твой дружок глаза мозолит, нежить спокойно не дает.
– Тамара, стой! – закричал Фёдр, но поздно.
Халат санитарки взвился двумя крылами, тело поплыло, закручиваясь, и вот уже на его месте образовался смерч.
– Лекс, беги!
– Тамара, прекрати!
– На помощь!
Убежать от смерча невозможно, будь ты хоть человеком, хоть мертвяком… Да хоть кем. Белый вихрь метнулся в сторону Лекса. И хотя Фёдр попытался встать на его пути, подняв руки и загородив своим телом, вихрь лихо обогнул здорожа, задев его и бросив на колени, словно тряпичную куклу.
Спустя мгновение закрывшую в ужасе глаза Тик-Тик осыпало кусками распавшегося тела. Куски были ледяные, острые.
– Все кончено, – сказал кто-то. – Можете открыть глаза.
Тик-Тик открыла. Ей казалось, она умерла во второй раз. Она подумала, что больше не имеет смысл нежить. И еще подумала, что ее сейчас тоже… Так… Но это будет даже хорошо. Наверное.
Лекс стоял, где стоял. Осторожно смахивал с себя осколки.
Фёдр сидел на земле, обхватив голову руками.
Казя, Маня, Игнат, Склеп и Станислава по-прежнему находились в сферах.
А напротив Тик-Тик стоял Мельтиат и какой-то незнакомый Тик-Тик юноша.
– Я понял, что следует немедленно вызвать представителя Небесной Канцелярии для проверки, – сказал Мельтиат. – По тому, что вы рассказали, было ясно, что дело нечисто.
– Теперь все позади, – добавил юноша. – Бывшую жену Фёдра, Тамару Петровну, прикидывающуюся санитаркой, мы взяли с поличным. Все остальные неживы, все в порядке. Подробности вам расскажет Мельтиат Исаакиевич. А у меня есть еще одно небольшое дело. Точнее, два.
Шар, в котором дрых маньяк Маня, рассыпался, и Маня захлопал глазами и заозирался, не понимая, что происходит.
– Вы согласны быть новым здорожем Подпущинского кладбища? – спросил юноша.
– Я? – удивился Маня. – Но я же мань… Согласен!
– Отлично! Держите значок, остальное я вам объясню и покажу позже. Пока только проследите, чтобы ваша баба Стася попала в больницу – в настоящую больницу! Кассимира Павловна поможет ее туда доставить. Вашу ворожею можно подлечить и вернуть к полноценной нежизни.
Юноша наклонился к Фёдру:
– Вас забрать или у вас другие планы?
– Д-д-д… другие, – покачал головой Фёдр. – Я отправлюсь в родовое гнездо. Моей жены больше нет, а дети и внуки… Могу я?
– Это ваш выбор, – кивнул юноша и исчез.
Вместе с ним рассыпались и сферы вокруг.
– Мне надо выпить, – категорически заявила Тик-Тик. – Немедленно! Водки. А лучше чистого спирта. Но можно и просто воды.
Глава 25
Декабрьские посиделки
Санитаров для Стаси вызывать не стали. Переправить ее в больницу поручили… Отгадайте, кому?
Угу.
Как ни странно.
И Небесная Канцелярия это одобрила!
Вряд ли Кассимире Павловне удалось бы без помощи Кузи доставить едва неживую ворожею Станиславу Острожину в больницу. Но Кузя не подкачал, даже морковки не потребовал, только деловито произнес:
– Держи покрепче свою старушенцию, да глаза не разожмуривай. Погнали.
«Нет такого слова – разожмуривай!» – только и успела подумать Казя, как зай приказал:
– Разожмуривай уж, не стой столбом, прибыли!
Казя осторожно приоткрыла глаза и в метре от своего лица обнаружила доктора. А за ним еще одного. И еще.
Стасю переместили на каталку и увезли в неизвестном направлении.
– Она будет нежить? – робко поинтересовалась Казя, провожая глазами каталку.
– Скорее всего, да, но раздавать обещания не люблю, – ответил один из врачей, а может медбратьев. – Для нас этот случай представляет особый интерес. В нашей практике еще не было отравления молоком протухшей полуматериальной коровы. Будем исследовать. Можешь остаться и принять участие.
Но Кассимира вежливо отказалась. Ей не терпелось попасть на родное кладбище и выяснить все подробности. Что было, как было, кто виноват и что делать – вечные русские вопросы.
– Понимаю, – кивнул врач. – Еще увидимся.
«Надеюсь, что нет!» – подумала Казя.
Печати все исчезли, и вернувшаяся домой Казимира обнаружила веселую суету на кухне кафе «Казя и Кузя». Лекс колдовал над кофемашиной, Тик-Тик жарила лепешки. Повара из обоих получились никакие, о чем свидетельствовал чад и клубы пара.
– Подгорают! – пожаловалась Тик-Тик.
– Переливается, – обжигаясь и прыгая вокруг машинки, посетовал Лекс.
– Идите наверх, сейчас исправлю.
– Как там Стася?
– Не знаю пока, вроде бы вылечат… Эй, у тебя масло на огонь течет! Так, ушли все. Я сама.
Лекс и Тик-Тик не заставили себя упрашивать и умотали накрывать на стол.
Вскоре вся компания восседала за сдвинутыми столиками. Маня в дикого покроя сюртуке-лапсердаке, на лацкане которого красовался бейджик, сообщающий о том, что он здорож. Игнат в обычном своем ничем не примечательном наряде, слегка осунувшийся и грустный. Склеп Иванович в неизменной красной футболке под строгим костюмом-двойкой. Лекс, облаченный в хипстерский свитерок и светлые джинсы, не доходящие до щиколоток; длиннющий любимый шарф в стиле «Доктора Кто», в котором его похоронили, также наличествовал. Наряд Тик-Тик отличался особой легкомысленностью, а яркий сарафан-разлетайка на тонких бретельках никак не соответствовал зимнему сезону; на ногах у нее, впрочем, были крепкие черные ботинки, из которых торчали кремовые шерстяные носки.
Казя водрузила в центр стола блюдо с лепешками и только тут, оглядев собравшихся, осознала, что все еще одета в сиреневый халатик.
– Это меня Кузя переодел, когда я мерзла, – объяснила она. – Я сейчас, я мигом. Кузя! Кузечка, переодень меня обратно, зайка!
Кузя не отзывался. Пришлось спускаться в подвал и идти по подземному проходу к гардеробной.
Наконец, все уселись, а Маня торжественно встал:
– Нас осталось мало, и первый бокал я предлагаю выпить в память о тете Тане.
– И обо всех, кого нет сейчас с нами, – добавил Склеп.
Все загалдели:
– Я за Фёдра пить не буду!
– А за Тамарку ни за что не буду. Тварь она!
– Я за нее и не предлагал, вы что!
– Стася не с нами, но она ж неживая, выкарабкается! Отдельным тостом!
– А Алинка как, она где?
Выпили отдельно за Таню.
– Что с Алинкой? – повторила вопрос Казя.
Выяснилось, что Алинка, получив чудовищный удар от Тамарки-санитарки, не исчезла
