в больнице?
– Она пациентка, – ответила Альба.
35
СИ-ДЖЕЙ СИДЕЛА НА БОЛЬНИЧНОЙ кровати с закрытыми глазами. Голова у нее была повязана фиолетовым платком, а в руку воткнута игла. От иглы тянулась трубка, которая вела к пакету со светлой жидкостью на специальной стойке. Стоя в проходе, я смотрела на Си-Джей и пыталась все осознать. С тех пор как Адам рассказал, что у него есть сестра, с которой он не может связаться, не прошло и двенадцати часов. И вот она передо мной, на больничной кровати, а ее семья об этом даже не знает.
Перед тем как я ушла из детского отделения, Альба объяснила, что у Си-Джей обнаружили вторичный рак, которым можно заболеть даже через много лет после того, как переболел раком в детстве. Возможно, дело в том, что организм изначально предрасположен к раку или это отложенный побочный эффект от самого лечения. У Си-Джей были хорошие шансы на выздоровление. Но сначала ей предстояло пройти через тяжелую и изнуряющую химиотерапию. Пару дней назад ее положили в больницу из-за обезвоживания. Возможно, завтра выпишут. Максимум в субботу. У нее будет недельный перерыв перед следующим этапом лечения. «Это долгий и извилистый путь», – сказала Альба.
Мне не удавалось понять, похожа ли Си-Джей на Адама. Голову скрывала повязка, а бровей не было. Я никогда раньше не задумывалась, что брови так важны для внешности, пока не увидела безбровую Си-Джей. Она была бледнее, чем ее брат. Вот только веки покраснели и опухли – то ли от лечения, то ли оттого, что она плакала после плохих новостей. Мне стало так стыдно, что в такое время я ошарашила ее тем, что случилось с Талли. Было так больно за нее. А еще больно за Талли – за все, что она пережила, а мне не рассказала. И за себя – за то, как я по ней скучала, и за боль незнания. И за Адама, потому что у него заболела сестра, а он об этом даже не знал. И за его родителей, по той же причине. И совсем чуть-чуть мне было больно за папу.
Я хотела, чтобы Си-Джей проснулась, но не хотела ее будить. Может, оставить записку с номером телефона и пойти поискать комнату или столовую, где я могла бы подождать, пока она проснется… По коридору катили тележку. Когда она подъехала ближе, Си-Джей резко открыла глаза и увидела меня.
– О! – воскликнула она. – Ты Слоун.
– Да, – ответила я и шагнула в палату.
– Господи, я бы тебя где угодно узнала. Даже если бы ты проходила мимо меня на улице. Талли показала мне, наверное, тысячу твоих фотографий.
– Правда?
Си-Джей кивнула. Рядом с кроватью у нее стояла коробка салфеток. Она вытащила одну и вытерла лицо.
– Прости, – сказала она. – Я потрясена… новостями про Талли и тем, что ты приехала.
Я сама не поняла, что тоже расплакалась, пока Си-Джей не протянула мне коробку с салфетками.
– Спасибо, – выдавила я.
– Заходи, – пригласила она. – Садись. Думаю, нам о многом надо поговорить.
Я села на стул для посетителей рядом с ее кроватью.
– Спасибо, – опять сказала я.
– Знаешь, когда Альба рассказала мне про Талли, я ей не поверила и потребовала доказательств. Она нашла сообщение о ее смерти в интернете. Возможно, Талли подговорила кого-то это написать, но даже для нее это было бы уже чересчур.
– Часть меня все надеется, что в любую минуту она ворвется в дом и закричит, что пошутила.
– Она часто так делала? Выдумывала что-нибудь?
– Когда она сочиняла для меня истории, я в них верила, – ответила я. – Еще она устраивала головоломки. Оставляла для меня подсказки, чтобы я искала отгадку. Я рыскала по дому и находила какие-нибудь носки или повязки, которые она мне покупала. Когда сестра умерла, я нашла у нее в кармане непонятный список. Я выяснила, что многие пункты списка связаны с Калифорнией, поэтому и приехала сюда – чтобы их найти.
Я не сказала Си-Джей ничего про Адама и не звонила и не писала ему, пока шла к ней от кабинета Альбы. Я слишком сильно на него злилась, и потом очевидно, что Си-Джей не хотела, чтобы он или родители знали, где она. Было бы неправильно с моей стороны им о ней рассказывать.
– Последний раз, когда мы виделись с Талли, мы разругались в пух и прах, – сказала Си-Джей. – Она про это рассказывала?
– Честно говоря, она про тебя вообще ничего не рассказывала.
– У нее было много секретов.
– Да. Как выясняется, – вздохнула я.
– Мне казалось, мы с ней не разлей вода, – сказала Си-Джей. – У меня никогда не было такой близкой подруги, как Талли. Но теперь я думаю, что вообще-то мы были знакомы всего ничего. Всего несколько недель.
– Как вы познакомились?
– В группе поддержки для переживших рак. Какое-то время мне было очень тяжело, и я поняла: это из-за того, что произошло со мной в детстве. – Она замолчала и заерзала в кровати. – Ой.
– Все хорошо? Позвать кого-нибудь?
– Нет. Пройдет. – Она глубоко вдохнула и так же глубоко выдохнула. – Рак – это полный бухбарах.
В голове у меня раздался голос Талли: «День и так полный бухбарах».
– Когда мне впервые поставили диагноз и я окунулась в этот омут, – сказала Си-Джей, – то думала только о том, когда это все закончится. Не пойми меня неправильно, я говорю о лечении. После него кажется, что станешь больше ценить жизнь. И я стала, но еще поняла, что никаких гарантий нет. Все может повториться, вот так. – Си-Джей щелкнула пальцами. – А еще огромное чувство вины. Не всем повезло вылечиться, так почему выжила именно я? В детстве в больнице я подружилась с другими детьми. Некоторые из них не вылечились. Иногда по ночам я думаю о них, вспоминаю, произношу их имена, потому что, когда кто-то умирает, их имена стараются произносить пореже.
«Талли, Талли, Талли, – мысленно повторила я. – Натали Белль Вебер. Талли».
– У меня было такое чувство, что я всех подвожу, потому что не пользуюсь вторым шансом, который мне подарила жизнь, – сказала Си-Джей. – Так что, когда мне попалась группа поддержки для переживших рак, я решила сходить. Они встречались в библиотеке в Редвуд-Сити, и я очень обрадовалась, что встречи проходят не в больнице, потому что у меня насчет больниц своего рода пост травматический синдром. Но, учитывая текущую ситуацию, очевидно, раку плевать на мой посттравматический синдром.
– Мне так жаль.
– Во всей группе только Талли оказалась одного со мной возраста, – продолжила Си-Джей. –
