подо мной сломается.
— Внизу, — хором откликнулись эти дебилы.
Я не успел окончить красочный рассказ о том, что я о них обо всех думаю, так как решетка все-таки сломалась под моим весом, и я с чудовищным треском полетел вниз.
Приземлился я на что-то мягкое и, судя по стонам, живое.
— Кажется… ты сломал мне руку, — простонал подо мной Томаш.
— А мне ногу, — пропыхтел Харви.
Вдруг где-то наверху скрипнула дверь, раздались шаги. По глазам ударил свет.
— Какого черта вы там творите⁈ — прорычали над нами невидимые люди, освещая нас фонарем. — Джек, эти дебилы, сломали решетку!
— Значит, этих дебилов надо наказать, — голосом, не предвещающим ничего хорошего, ответил Джек.
Стелла сидела, сжавшись в комок, подобрав под себя ноги в ореоле своих золотых волос. Глядя на нее у меня промелькнула мысль, что ведь и вправду странно, что такой красотой никто из этих уродов не решил воспользоваться. Я только и успел закрыть ее собой. В нас полетели тяжелые камни.
Стелла подо мной была мягкая, податливая, я даже обрадовался появившейся возможности вот так сжать девушку в руках, почувствовать её дыхание, но радовался я недолго, камни стали попадать в меня, один из них с глухим стуком угодил мне в голову. Я взвыл от боли. Просто стерпеть такую хрень я не мог.
— Эй, хорош! — приказал я. — Лучше воды принесите! А то, когда стану медведем, вас я сожру первыми.
— Сначала стань! — пробурчал Джек, но град камней лететь в нас перестал.
Наши конвоиры, оставив фонарь на краю ямы, куда-то свалили.
— Спасибо, — тихо прошептала Стелла.
— Всегда пожалуйста, — улыбнулся я, нехотя отстраняясь от неё.
Вернулись эти уроды с двумя ведрами холодной воды и окатили нас.
— Вот, медведь, ты же просил воды, — премерзко захохотали они.
— Я всех вас запомнил, а ты, Джек, будешь первый, кому я голову откушу, — обтекая, пообещал я.
— Я не съедобный, скорее, первой ты откусишь голову своей подружке, — нагло ухмыльнулся Джек. — Давай, Дик, помоги мне…
Они запыхтели, послышался скрежет.
— Теперь точно не вылезете, — довольно констатировал Джек, и в свете фонаря стало отчётливо видно, что над нами появилась металлическая решетка. — А если попытаетесь, то будем убивать твоих друзей по одному. Слышишь медведь?
Конвоиры взяли фонарь и, подленько похихикивая, ушли. Хлопнула дверь, и мы опять погрузились во тьму.
Томаш и Харви постанывали. Было по-прежнему же сыро и мерзко. Мы все молчали, потому что всем было ясно, что угодили мы в самую жопную жопу, в какую только можно было угодить. И вылезти нам из нее будет непросто. Еще и учитывая, что у одного из нас сломана нога, а у другого рука.
Я все пытался найти в себе соколиные крылья. Они же не могли исчезнуть — это уже сьало частью меня. Но стоило мне почувствовать их тепло и силу, как что-то извне глушило их магию. Это выбивала меня из колеи, я был как человек лишенный слуха и зрения.
Мы долго так сидели, сначала перекидывались незначительными фразами, пытаясь бодриться, но потом разговор затих. Несмотря на сырость, холод и голод я даже успел забыться тяжелым сном.
Я чувствовал, как расправились мои крылья. Подо мной понеслась земля. Мелькали леса, поля деревни, потянулись цепи гор и движение замедлилось. На высокой скале из черного камня стоял высеченный из этой же скалы черный замок.
Я залетел в высокое окно, полуприкрытое тяжелыми, бархатными шторами и оказался в просторной комнате. Посредине огромная кровать, застеленная шелками.
Подле нее стояли двое: Кира и Вард.
Кира с распущенными волосами в прозрачном неглиже была прекрасна. Все пламя свечей вобрал в себя костер ее волос. Её крепкая грудь колыхалась в волнении. Глаза испугано поблескивали из-под опущенных ресниц, но лицо выражало только холодное равнодушие.
Ворон был обнажен по пояс, все его тело испещряли шрамы. Черные глаза смотрели на девушку напряженно, с едва сдерживаемым желанием.
Он ласково провел длинными пальцами по ее щеке, спускаясь все ниже по линии шеи, неспешно очерчивая грудь. Кира содрогнулась всем телом и стала похожей на перепуганного котенка, когда он дыбит шёрстку.
— Не вздрагивая так, — хрипло попросил он. — Я тебе не чужой, Кира. Я твой муж!
— Ты мне чужой, — возразила Кира, смело подняв на него глаза.
— Ты моя! — возразил Вард.
— Моё тело, пусть так…– с тоской ответила Кира. — Но харма, принадлежит только мне…
— Это пока, — прорычал Вард.
Он схватил её за плечи так, что Кира поморщилась от боли, но не издала ни звука. Он бросил её на кровать, она не противилась…
Я зажмурился, не в силах выносить этого зрелища. Чувствуя, что повинен, что это случилось… И проснулся.
Проснулся я вовремя. Опять загорелась лампа на краю ямы. Потом раздалось пыхтение и скрежет, кто-то сдвигал решетку. Затем нам сбросили веревку.
Но никто не спешил хвататься за верёвку, обещавшую спасение. Я понимал, что ничего хорошего от нас хотеть не могут и, если решили выпустить, то значит, выпустили для медвежьего ритуала.
— Эй, вы там…Уснули что ли? Времени мало поторапливайтесь! — раздался хриплый окрик.
— А куда нам поторапливаться? — настороженно поинтересовался я.
— На волю или ты, сокол, хочешь медведем стать? — поинтересовались сверху. — Так это тебя, скорее всего, убьет.
Говорящий склонился так, что мы смогли разглядеть его лицо. Волосы у него были седые, а глаза узнаваемо желтые. Это был старик Леон, которого мы освободили из лабиринта. Только теперь он был уже вовсе и не старик, а так — парень на пару лет постарше нас с Филом. Просто, почему-то седой.
Хотелось бы выяснить, с чего это вдруг он так помолодел и откуда у него взялся язык, но это пришлось отложить на потом. Сейчас я был несказанно рад этому старику.
Мы стали вылезать по одному. Я подсадил Стеллу, осталоп Томаш хотел было помочь принять ее наверху, но из-за сломанной руки чуть не уронил. На выручку пришел Фил, помогая обоим.
Мы тихонько вышли. На улице быстро темнело. Оказывается, яма была вырыта в сарае. Наши конвоиры лежали со свернутыми шеями у дверей. Джека среди них не было, видимо уже произошла пересмена.
Мы обошли сарай и двинулись темными проулками прочь. Идти быстро нам мешала хромота Харви, отец подставил другу плечо, но это делу
