«А в Тендаре я никогда не думала о них. Стыдно. Значит, теперь я должна о них заботиться. С помощью короля Айдана…»
Тут она сонно подумала, а что же в действительности может сделать после стольких лет. Затем, вздохнув, она вспомнила: все равно Конн не был их полноправным герцогом, эта честь была закреплена за ее старшим сыном, хотя отцовский меч по-прежнему носил Конн. И приветствие это, по закону предназначавшееся Аластеру, только продлевало веру людей в то, что они должны следовать за Конном. Если же это было выражение их личной преданности Конну, а вовсе не дому Хамерфелов, впереди могла ждать всех новая беда. Эрминия переживала за обоих сыновей, одного она всю свою жизнь лелеяла, другого — всю жизнь оплакивала.
Однако эти тяжкие думы не соответствовали моменту, и, увидев мрачное лицо Конна, женщина подумала, не прочитал ли он ее мысли и не то же ли самое заботит его самого? Эрминия подняла бокал и произнесла:
— Какое удовольствие вновь видеть тебя в родных местах, дорогой мой сын. Я пью за день, когда дом твоего отца будет заново отстроен и двери Большого Зала распахнуться перед тобой и твоим братом.
Медяшка, не снимая головы с ног Эрминии, завиляла хвостом, словно присоединяясь к тосту.
«Где-то сейчас наша старушка Ювел?» — подумала Эрминия.
Конн тоже поднял бокал и встретился взглядом с матерью.
— Всю свою жизнь с тех пор, как себя помню, мама, и даже думая, что ты умерла, в мечтах я хотел видеть тебя здесь, этот вечер для нас воистину радостный, несмотря на бушующую на улице непогоду. Да будет воля богов, чтобы это был лишь первый из нескончаемых столь же радостных праздников. — Конн выпил и поставил бокал. — Как жаль, что с нами нет сейчас Аластера, чтобы порадоваться всем вместе. Это по праву его праздник, но этот день скоро придет. Тем временем, Маркос, как думаешь, — не послать ли за сыном Джериана? Он хорошо играет на рриле[16], а четыре дочери старика могли бы нам станцевать… эй, Маркос? Куда он подевался? — Он оглядел комнату, ища приемного отца.
— Не надо никого беспокоить, мой дорогой, — сказала Эрминия. — Мне не нужна торжественная встреча, я рада, что наконец очутилась в своей стране, и больше мне ничего не надо. К тому же мне очень жаль, что мы доставляем старому Маркосу столько хлопот, его дом слишком мал, чтобы вместить так много людей. Мы с Флорией за пять дней проделали трудное путешествие, и все, в чем мы нуждаемся, — это теплая постель. А если понадобится музыка, то с нами Гейвин, который может спеть, — добавила она, ласково улыбнувшись молодому музыканту. — Но посмотри, похоже, там пришел к тебе человек… — заметила Эрминия, увидев, как высокий дородный мужчина машет Конну из конца комнаты, где показался и Маркос.
Конн встал со стула.
— Позвольте, я узнаю, чего он хочет.
Не выпуская бокала из рук, он подошел к вновь прибывшему, внимательно выслушал, а затем повернулся так стремительно, что даже вино расплескалось из бокала. Лицо его было хмурым и сердитым. Какое-то мгновение поколебавшись, Конн развернулся и крикнул:
— Люди Хамерфела!
Все мгновенно обратили взоры к нему. Те, кто был в комнате, выжидательно смотрели, те же, кто толпился у двери, прошли внутрь, располагаясь у очага и скромно рассаживаясь по краям лавок, где сидели женщины.
— Прислужники Сторна вышли в поход! А мы-то думали, что в такое ненастье они будут сидеть по домам. Нет, этой услуги они нам не оказали. Собаки Сторна рыщут по дорогам и в дождь и в снег, а сейчас они разоряют хозяйство старого арендатора, который не заслужил такого отношения! Пойдемте, мужчины, положим этому конец!
Он повернулся к дверям, и все мужчины, надевая на ходу плащи, с воинственными возгласами устремились за ним. Через несколько минут к женщинам подошел Маркос и сказал:
— Высокочтимые дамы, мой господин приносит извинения, но ему действительно нужно идти, он просит вас сейчас ложиться спать, а завтра утром он все объяснит.
— Я слышала, как он говорил, Маркос, — произнесла Эрминия.
Глаза Маркоса сверкнули гордостью.
— Вы видели, как они идут за ним! Они умрут за молодого герцога.
Эрминия подумала, что Маркос оценил все правильно, за исключением того, что Конн не был их герцогом… но сейчас было не время обсуждать, как могло это повредить Аластеру.
— Будем надеяться, что им не придется умирать за него, — заметила она. Все мужчины ушли, за исключением старого Маркоса и Гейвина, который, совсем разомлев от тепла, не мог даже двинуться с места. Он все же поднялся и хотел последовать за ними, но Маркос покачал головой.
— Нет, ваи дом. Мой господин хотел, чтобы вы оставались здесь и охраняли женщин. Подумайте, что может случиться, если люди Сторна узнают о прибытии герцогини! Они запросто могут спалить дом вместе с нами.
— Как однажды они уже сделали это, — добавила Эрминия. Она вовсе не удивилась, когда Конн уехал с людьми, которых знал всю жизнь, забыв про существование Гейвина. Себя же она ощущала здесь в безопасности и теперь была благодарна старику за то, что тот не уронил чести Гейвина.
После того, как все ушли, в маленькой комнате стало очень тихо, лишь потрескивал огонь, да с улицы доносился монотонный шелест дождя, хлещущего о булыжную мостовую деревенской улицы. Эрминия допила вино — оно было не очень хорошим, но жажду утоляло. Сейчас ее одолевало беспокойство за Конна, ускакавшего в ненастную тьму, и о людях, которые слепо шли за ним, считая его законным вождем.
— Но ведь так оно и есть, — тихо заметила Флория, откликаясь на невысказанные вслух мысли Эрминии. — Он завоевал их любовь и преданность, и они всегда будут с ним независимо от того, утвердится ли Аластер в правах.
Эрминия оценила мудрость, прозвучавшую в словах Флории, но не смогла подавить беспокойства.
— Я люблю их обоих, — сказала Флория, — и боюсь за них обоих. А Конн беспокоится об Аластере даже больше, чем вы. Как вы думаете, почему он ускакал с такой поспешностью?
Эрминия даже не пыталась гадать, поэтому Флория ответила сама:
— До тех пор, пока не закончится история с Аластером, он не хочет оставаться со мной в одной комнате. Он любит своего брата и не хочет его предавать.
Вот так наконец все открылось, и Эрминия была этому рада. Было похоже, что они с Флорией все ходили осторожно, вокруг да около вопроса их отношений с Конном с того самого момента, когда Конн впервые прибыл в Тендару. И с вечера прерванной помолвки это, казалось, стояло за каждым словом, которым она обменивалась с Флорией.
— А ты хочешь предать Аластера?
— Нет, конечно, нет. Я выросла вместе с ним, и он мне всегда нравился. Поэтому я была вполне счастлива назвать его своим женихом. Еще я знаю, что тоже нравлюсь ему, и он был со мной ласков. Но когда в Тендару приехал Конн, все изменилось.
