пойдем.
— Нет, Леонид Васильевич решал и обдумывал со своими ближайшими помощниками, парткомом, завкомом, он не в одиночку действовал. Нельзя его представлять неким мессией, сошедшим из руководящих заводских облаков на грешную землю цеховых пролетов.
— Но к рабочим ходил сам?
— Ходил.
— В том-то и фокус! А мог бы поручить руководителям цехов, пусть, мол, они со станочниками поговорят. А те перебросили бы вопрос начальникам участков, мастерам. Как мастера агитировали бы за новшество? Демократию до самого станка спустить, расшевелить активность подчиненного да еще бригаде какую-то власть передать, от себя отколоть кусок? Мастер, начальник цеха могли бы подумать: расшевелить его, он начнет меня же теребить, требовать да беспокоить. Лучше все спустить на тормозах: не встречает-де поддержки снизу, товарищ директор, говорил с работягами, жмутся они, не хотят, поверьте, идти в бригаду.
Похоже, он прав. Собрать мнения тех, кто не хочет «идти в колхоз», проще пареной репы. Поначалу, не раскусив преимущества, многие против.
По мнению Солипатрова, участие рабочих в управлении не только полезно для дела, но и в не меньшей степени — для самих рабочих. Люди жаждут перемен, разнообразия, каких-то новых граней в своей жизни. Если этого нет, замечает Анатолий Гаврилович, то «руки продолжают привычное делать, а взор угас».
Участие в управлении способно подлить масла в огонь человеческого интереса — мысль мне близка, сам об этом часто задумываюсь.
Власть влекла к себе людей издавна, сильная страсть. Притягательны для многих и материальные приложения к руководящему креслу. Но я постоянно имею дело с управляющими и знаю, что в своей тяжелой, изматывающей, нервной профессии, профессии «предынфарктной», как давно уже замечено, ценят они не только возможность пользоваться властью и хорошую зарплату. Истинного руководителя увлекает счастливое (и мучительное!) право принимать решения, риск, с этим связанный, азарт своеобразной игры. Да, да, не удивляйтесь — в управлении есть немало элементов игры, которую не следует путать с игрой в управление, делом бесполезным и аморальным. Здесь я не имею в виду, разумеется, учебные «деловые игры», а только лишь говорю о безнравственности симуляции управленческой деятельности.
Скажу еще, что управлять всем интересно, всем хочется, а не только администраторам, начальникам разного рода, так называемым профессионалам управления. Даже дети затоскуют, если лишить их возможности выбора — тащить грузовичок на веревочке в сторону песочницы и насыпать там полный кузов или же порожняком промчаться мимо бабушки по тротуару. Выбор, риск решения, анализ информации, поиск единственного варианта — кому это может быть неинтересно, безразлично?! Убежден, что страсть к управлению, наравне с другими страстями, глубоко сидит в людях, корнями уходит в саму природу человека. Иногда слышишь: «А мне плевать, как решат, так и решат» или: «Пусть начальство думает, оно газеты читает». Не верю. Просто человека обошли, обидели, не считаются с ним — оттого и резкость тона, показное безразличие.
Два магнита, оба сильнодействующие, тянут к управлению — заложенный в любом из нас интерес к игре и извечное стремление к справедливости. Когда решает кто-то за моей спиной, без меня и помимо меня, мне всегда кажется, что решение несправедливо, не все учтено, один обделен, другой получил незаслуженно много. Бывает человек прав, думая так. А если и не прав — все равно недовольство уже поселилось в душе. Личное участие в решении — гарантия справедливости. Так это обычно воспринимается.
Требование привлекать рабочих к управлению некоторые хозяйственники, да и общественные организации порой понимают формально, «правильный лозунг» — и все! Более прозорливые признают пользу для самого хозяйства, производства. Такие благожелательнее относятся к инициативе снизу, дают ей некоторый простор. И лишь совсем немногие догадываются, что дело не в хозяйственной пользе — у человека потребность управлять, у любого человека, будь он шофер или токарь, сталевар или сборщик. Догадываются и выделяют на заводском поле управленческой деятельности каждому свой участок. Польза делу в этом случае проявляется как естественное следствие активности, творчества сотен людей.
Всякая потребность, однако, нуждается в удовлетворении. Осознана она или нет. Необходимость заводчан в отдыхе, развлечениях, духовной пище, не говоря уж о заработке, хороших условиях труда и быта, признается любым директором. Тут ему завком горло перегрызет, если что не так. А потребность в управлении? Туман, мистика, химера... Нет, не химера! Нужны убедительные формы удовлетворения этого специфического спроса. В том числе и новые формы в дополнение к традиционным — собраниям, народному контролю, постоянно действующим производственным совещаниям и т. д. Такие, что позволяли бы каждому рабочему выбирать, рисковать, думать, решать, так или иначе влиять на весь процесс ведения дела. Калужский вариант — один из ярких тому примеров.
«Боюсь, начнут дергать из опыта КТЗ, что кому понравится, а потом удивляться — не получается, — писал мне Солипатров. — Постарайтесь подчеркнуть, что подействовало там на рабочих чувство хозяина, на которое так надеялся В. И. Ленин, а вовсе не кнут и не пряник. Потенциальная возможность работать так же, как на турбинном, ощутить себя полностью хозяевами есть у всех рабочих, но нередко на заводах этот потенциал подобен деньгам, закопанным в землю. Чтобы откопать их на пользу себе и людям, нужен умный и смелый руководитель, такой, как Прусс. В общем, есть, есть над чем поразмыслить и хозяйственным руководителям всех уровней и рангов, и ученым — всем!»
«Мне почему-то кажется, что коллективная форма организации труда с оплатой по конечным результатам таит в себе могучую силу. Найти иной равный по эффективности вариант будет непросто». И тем не менее...
Солипатров и Данилов не были в Калуге. И хотя неведомое оценивают они с позиций хорошо знакомого, не настаиваю, чтобы верили им на слово. Есть свидетельства очевидцев. Я приводил их немало, специально для скептиков приведу еще одно:
«За время пребывания на Калужском турбинном заводе нам была предоставлена полная возможность убедиться в том, что калужский вариант — это не весьма распространенный вид рекламы, а самое настоящее дело, причем осуществляемое именно по-деловому. Подход к решению многих социальных вопросов вообще несравнимее тем, что мы видим на своем и многих других предприятиях».
Лично для меня вот что самое любопытное: это пишут представители саратовского завода, многотиражная газета которого первоначально предположила, что «статья Левикова о КТЗ — просто газетная утка».
Иногда я слышу: пионером был ВАЗ, где с самого начала отказались от индивидуальной сдельщины. Автогигант в Тольятти, пожалуй, и во всех прочих отношениях скорее исключение, чем правило. Там «трудно найти такой участок работы, такую сферу деятельности, о которых нельзя было бы сказать: «это новое», «это применено впервые».
