class="p1">Проклятый зарычал и саданул по стене, после чего торопливо убрался. Задержись он хоть малость, увидел бы и след на бревне, какой человеку оставить не под силу, и то, как обеспокоенно ведьма тронула его ногтем. Но Рьян не задержался. Он как ошпаренный выскочил во двор и взялся остервенело рубить дрова. Дай северянину волю, он пустил бы на щепы и забор, и топорище, и даже мужичка, что под предлогом покупки целебного снадобья сунул нос в хозяйские закрома. Но скоро Рад позвал вечерять, а когда Рьян не откликнулся, заволок его в избу силой. Не больно северянин, конечно, и упирался, не то усмарь нипочем бы не справился!
Йага тем временем успела и сама охорошиться, и угощения сготовить. Нынче было богато, и не только из-за предстоящего праздника Привечания Мороза. Впервые заработав монеты, ведьма не утерпела и спустила все на первом же торжище. Прикупила подарков домашним и, знамо дело, дорогих припасов. Поэтому стояли на столе колбасы, пахучий козий сыр, целиковая жирная курица, запечен ная в меду, и копченая свиная голяшка. Даже кашу ведьма щедро сдобрила маслом – асыть[4], а не вечеря!
– Я еще пирожки поставила, – хлопотала девка, протирая плошки чистым полотенцем, – вот-вот спекутся!
Рьяну кусок в горло не лез, зато Рад не привередничал, ел за двоих да нахваливал. Даже осмелился одобрительно хлопнуть девку по ягодице, за что в иной день поплатился бы рукой, но нынче северянин не дернулся.
– Что сидишь, как неродной? – Усмарь пнул его под столом. – Гляди, уведу твою девку! Хозяюшка – залюбуешься!
Йага прыснула и обеспокоенно зыркнула на северянина, а тот поскорее затолкал кусок колбасы в рот, чтобы не рявкнуть на обоих. Однако рявкнуть нашлось на кого. Дверь без стука отворилась, и в щель заглянул измазанный сажей мальчонка.
– Да сколько вас?! Я ж ворота запер!
Хотел вышвырнуть мальца вон, но тот прошмыгнул мимо и плюхнулся на пол перед Йагой:
– Государыня ведьма, поможи!
Девка затравленно уставилась на своих защитников. Но если Рьян просителя хоть сейчас перекинул бы через забор, как, верно, тот и попал во двор, то Рад добродушно пригласил:
– Садись с нами да рассказывай, с чем явился. Чего пыль вытирать?
Йага надулась: пыли в доме никак быть не могло, она только перед баней все вычистила! Пацан упрашивать себя не заставил, тем более что и сам уже косился на колбасу. Напихал полный рот и попытался объясниться:
– Муа пшашаны фа фефмой! Фефуфа фафал…
Кожевник положил ему на плечо широкую длань:
– Ты прожуй для начала. Куда спешить-то?
Малец же замотал вихрастой головой, с усилием проглотил и затараторил:
– Нет! Надо прямо сейчас! Дедушка бороду рвет, сестры голосят! Лекарка треба немедля! – Он вскочил и кинулся к дверям, но, когда понял, что за ним не спешат, вернулся и потянул ведьму за край юбки. – Очень-очень надо! Не то Светла помрет! Дед велел бегом бечь!
Рад закинул ногу на ногу.
– Ну что, лекарка, пошла о тебе молва! Теперь отбою от просителей нет, – хмыкнул он.
А Рьян подозрительно спросил:
– Куда бечь-то?
– Как куда? Домой! – Пацан едва по лбу себе не постучал. Вот же непонятливые!
– Ну?
– К жрецу!
Йага сбледнула.
– Дед твой – жрец?
– Ну да! Государыня ведьма, ну пойдемте! Дюже треба!
Пританцовывая на месте от нетерпения, мальчишка не забывал таскать со стола и изничтожать колбасу. А ведьма подумала-подумала да и поднялась. Рьян ее к стенке прижал, когда ходила за лукошком со снадобьями.
– Совсем рехнулась?
Она оставалась такой же бледной, но желтые глаза сверкали строптиво.
– Там человек умирает. Что мне, сиднем сидеть?
– И что тебе до того человека? Родной, что ли, кто?
– Может, и родной, – непонятно отозвалась колдовка.
– Жрец тебя, дуру, зовет! Жрец! Понимаешь? Да он спит и видит, как бы тебя со свету сжить!
В поисках поддержки Рьян глянул на Рада, но тот поднял руки, мол, разбирайтесь сами. А Йага все о своем:
– Меня о помощи просят. Неужто откажу?
– А когда я прошу, отказывать можно?
Рьян ляпнул, не подумав, но Йага поняла по-своему и покраснела.
– На суде дед меня оправдал, значит, и без суда не навредит. А ты, коли боишься, пойдем со мною.
– Да уж конечно! – вырвалось у проклятого прежде, чем он сообразил, что девка вновь его переиграла.
– Пирожки только… Рад, проследи!
Усмарь похлопал себя по выпуклому животу и счел, что пирожки в него еще вполне влезут. Пообещал:
– Не забуду.
Пришлось Рьяну сцепить зубы и плестись к жрецу. Кто, окромя него, ведьму оборонит?
Нынче снег снова сменился промозглым дождем. Морось падала медленно, почти висела в воздухе, потому сырость пробиралась в сапоги, под телогрею и гладила грудь. А быть может, вовсе не потому холодело под рубахой, может, северянин и впрямь испугался. Да ну, враки!
Пацан примчался не один, а с возничим. Правда, последний ждал их на соседней улочке: не дай боги, поползут слухи, что колдовку повезли к жрецу! Нечистую девку стоило бы из города погнать, а лучше сдать Посаднику, не то что о помощи просить. Но просили. А как? Нужда заставила.
– Головы токмо укройте, – посоветовал возничий. – Чтоб не опознал кто…
Лошади обеспокоились, унюхав зверя, шарахнулись от проклятого, заржали, но сразу получили по крупам за шум. И постучали копытца по чистенькой мостовой – самой короткой дороге, которой в непогодь пользоваться строго воспрещали. Да мало кому и надо было: все сидели по домам, готовились к празднику. Светились теплом окна, струился дымок из труб, доносились откуда ругань, откуда смех со звоном посуды. Рьян в который раз проклял себя за нелепые надежды, но все ж обнял свою лесовку, а она доверчиво прижалась к нему. Храбрилась… а все одно меньше всего хотела вновь встретиться со жрецом. Вот и что с нее взять?
– Приехали!
Вихрастый выпрыгнул из повозки и придержал распахнутые ворота. Словно и не жрецов внук, а самый обыкновенный мальчишка на побегушках. Не побрезговал он и возничего поблагодарить, Йагу же схватил за руку и потащил. Рьян не отставал.
Двор уже был им знаком. Вот здесь Малка кричала, что надо избавить Чернобор от ведьмы, а тут горел божий костер и Рьян оставил кусок кожи. Северянин беспокойно почесал ладонь, хоть та и зажила уже без следа. Дверь открыли прежде, чем они постучали. Отворила запыхавшаяся женщина с красными глазами, толстая, отекшая и оглушенная бедой.
– Мама!
Вот те раз! Жрец не просто внука гоняет, как холопа, но еще и дочери дозволяет в одиночку гостей встречать. Впрочем, скоро стало ясно, что все домашние были при
