с маслом. Тут другое…
— Что другое? — не понял Лик.
— Не скажу, — Астралия капризно надула губы. — Догадывайся сам. Недавно убили одну магичку. А сегодня во дворце моей герцогини в кадке с фикусом я нашла бутылочку с ядом.
— И какая связь?
— Может, есть, а может, и нет, — таинственно ответила девушка. — Лучше расскажи, как у тебя дела. Ты уже определился со специализацией?
Лик посмотрел на племянницу долгим изучающим взглядом, пожал плечами и вздохнул:
— Определился. Только из-за этого убийства у меня все может пойти прахом.
— Убийства леди Виолин Вателли?
— Да. Понимаешь, мы, полукровки, чаще всего универсалы. У нас редко бывает, чтобы какая-то стихия была ведущей. Это и хорошо, и плохо. Хорошо, потому, что нет ограничений и можно работать с несколькими стихиями сразу. Плохо потому что не получается достичь высокого уровня в каждой стихии. Ну, и потому, что книг по комплексным плетениям почти нет. Все учебники писали эльфы, большая часть посвящена какой-то конкретной стихии. Так вот, леди Вателли была одной из немногих универсалов среди преподавателей. И она работала как раз с комплексными плетениями. Вела их у нас…
Лик немного помолчал, снова вздохнул и потер руками лицо:
— Ладно, чего вспоминать! Хуже всего то, что она проверила мое отношение со стихиями, что никто больше не делает. Оказалось, что я все-таки больше водяной. Тогда она отвезла меня в одно поместье… называется Чистый Ручей. Там живет легендарный Фалиус Кшорон. Ну, тот, который нашел воду в голодных степях в Карасаме и сделал озеро Итук. Знаешь эту историю? Сейчас там не степь, а поля и каналы. Мощный дед! Так вот, у него есть артефакт, называется сфера Воды. Леди Вателли провела один обряд… ты не поймешь… в общем, я сумел настроиться на эту сферу и теперь в водяных плетениях у меня уровень не ограничен. А еще… Наверное, я тоже что-то унаследовал от Тени. Интересно, кто у нас в предках был Тенью? В общем, я не просто чувствую, я вижу воду… и всю ее историю. Словно книгу читаю.
— Ух ты! — воскликнула Астралия. — У меня так получается только с теми предметами, которые были рядом с какими-то важными событиями. Допросить нож убийцы — это может каждый вопрошающий. А вот простой кухонный нож — нет. Там нет эмоций, нет памяти… будет только луковая вонь.
— Почему луковая? — удивился Лик.
— Потому что кухарки плачут, когда чистят лук, — рассмеялась девушка. — Это — самая сильная эмоция, которую запоминает нож. Даже поговорка есть: луковый результат. Никакой. А что ты теперь будешь делать? Про старого Кшорона я слышала. Он, кстати, родня моей хозяйке.
— Не знаю, — покачал головой молодой маг. — Думаю, набраться наглости и самому поехать в «Чистый ручей». Дед знает такие плетения, которых ни в каких книгах нет. И еще… понимаешь, водяных среди преподавателей нет вообще. Дар редкий, у кого он есть — пашут на полях и на каналах. Там даже можно грамоты не знать, простейшие вещи видеть — и все… А Кшорон… не сравнить с этой дурой Луили Беритолли…
— С кем? — напрягалась девушка.
— Мой новый куратор — леди Луили Беритолли. Дура редкостная. Да еще у нее заглюк на чистокровности. Хотя все знают, что первый Беритолли был бастардом темного Кинтера от неизвестно кого. Но темные с северных нагорий — это какой-то ужас! Они считают, что настоящие эльфы — только они, а остальные — так, шелупонь безродная.
— Ну, не все. Помнишь парня, который у нас в Кнакке в морге работал? Вроде он тоже темный… кстати, бабушка говорила, что он теперь тут, в Эконе. Ты его не видел?
— Видел. Он меня даже на свадьбу приглашал. Но он — целитель, а у меня с этим никак.
— Жаль, — вздохнула Астралия. — А что, эта Луили совсем дура? Ты знаешь, что она живет у моей герцогини в воспитанницах? Но со слугами почти не общается — вроде как не ее барское дело.
— Знаю. И жених ее у вас постоянно ошивается, лорд Бергус Паурс.
— Это который декан кафедры Огня вашего стихиального факультета? — лукаво спросила девушка.
— Уже познакомились? Держись от него подальше! Еще тот козел! Липнет ко всем студенткам, а когда ловят на горячем, заявляет, что виновата стихия огня! Не знаю, как дура Луили умудряется не видеть, что он изменяет ей направо и налево! Гад еще тот!
— Ну, у вас и порядочки! — рассмеялась Астралия. — А я строю глазки садовнику. Знаешь, хороший парень. Немножко деда мне напоминает. Такой же — весь в цветах. Если и будет изменять жене, то только с фиалками и маргаритками. Мне, кстати, сказал, что ему нравится, что мое имя — название цветка. Что он все клумбы засадит астрами и будет любоваться, когда меня нет рядом. А у тебя появилась девушка?
Лик поморщился:
— Не знаю. Вроде да, но она бегает за этим лордом Паурсом, как собачка на веревочке. Говорит, что вроде как восхищается его знаниями…
Молодые люди еще немного поболтали обо всяких пустяках. Пончики незаметно закончились. Когда вышли на улицу, солнце уже спряталось за крыши домов.
— Тебя не будут ругать, что ты долго гуляла? — опомнился Лик.
— Нет, — снова рассмеялась Астралия. — Меня может ругать только один разумный во дворце — домовой. Герцогине и этой вашей леди Луили на меня наплевать. Зато у нас есть настоящий домовой — мастер Льюис. Но он — хороший дед.
— Домовой? — удивился Лик. — Так они же… их же…
— Слушай, разузнай побольше о домовых, хорошо? — попросила Астралия. — А то в книгах о них почти ничего нет.
Глава 21
Примерно в то же время, когда Астралия вернулась в герцогский дворец и, прошмыгнув мимо служанок, заперлась в своей комнате, Иван валялся на кровати в «служебной» квартире, смотрел в потолок и чувствовал себя полным идиотом.
После приема у гномской королевы Ариты Иван и командор Вателли заехали в коттедж его погибшей племянницы. Сыщик настоял на том, что нужно еще раз допросить слуг. Впрочем, ничего нового ни кухарка, ни уборщица, за которой пришлось послать мальчишку, не сказали.
Иван месте с уборщицей повторил весь ее маршрут в день убийства, обращая внимание на то, что может оказаться в поле зрения человека, нагнувшегося к тряпке. Дверь в гостиную действительно достаточно долго была в этом самом поле зрения — ее видно и с лестницы, и из холла, и даже их коридора, ведущего к кухне. Даже если кто-то воспользовался артефактом невидимости, то сквозь дверь он просочиться не мог. Значит, она должна
