вперил в него взгляд Константин, — я без адвоката с вами общаться не желаю, а во вторых — вам там недоплатили.
Он кивком головы показал на открытый сейф, в котором лежали деньги. И немаленькие.
— Да я тя щас! — и потянул свои заскорузлые руки к его шее.
— А в третьих — у меня инфолинк: наша беседа идёт потоком на «ЯТрубе», посмотрите!
Полицейский резко присел, ибо знал, что такое инфолинк. А Константин радовался, что блеф удался.
***
Адвоката ему предоставили на следующий день. До этого Константина хотели посадить в одну камеру, но, внезапно, передумали. В камере он сидел один. Бетонный выступ из стены, на котором наложены деревяшки — это кровать. Дырка в углу, из которой был жуткий запах — туалет. Тусклая лампа, не тухнущая ни ночью, ни днём — единственный источник света. Потому что вместо окна была зарешёченная вентиляционная труба. К адвокату Константина привели.
— Здравствуйте, меня зовут Игнат Венедиктович Савельев, я ваш адвокат.
В процессе изучения дела Константину стало понятно, что посадить его посадят. Просто потому, что он неугоден кому-то наверху. И при этом вариантов смягчить свою участь ему не предоставят — всё дело уже раскручено так, что если ему даже удастся выйти из зала суда просто подышать — назад занесут его труп. Кто-то очень сильно постарался распиарить эту тему. «Вот хотел начать жизнь с чистого листа. А теперь?»
Вера в то, что Олег вытащит его, давала ему некую надежду. Но он прекрасно понимал, что заповедь «Не верь, не бойся, не проси» будет работать как обычно и как всегда. «Эх, опять в те же казематы. Ну здравствуй, небо в алмазах!». После чего, уже особо не беспокоясь, он спокойно выслушал приговор:
— Приговаривается к высшей мере наказания — расстрел, — читала судья. — В связи с наложенным мораторием на смертную казнь заменить высшую меру на пожизненное лишение свободы без права обжалования.
Удар молотком показался Константину ударом по гвоздю в крышку гроба, в который его обрекают. Он поник, понимая, что, скорее всего, он там сгниёт заживо. Как же это было печально. Его повели сначала в ИВС, на следующий день его уже этапировали куда-то. Куда — теперь это было неважно. Даже если Олег за ним захочет вернуться, он вряд ли его найдёт. И плакат над входом «Оставь надежду всяк сюда входящий» лишь подтверждал эту теорию. Его выгрузили из транспорта, голова резко заболела, в ушах резко появился какой-то шум: то ли писк, то ли жужжание. Но потом это ощущение также отступило. Его повели тёмными коридорами трое конвоиров, вооружённых плазменными винтовками. Что, в принципе, не было удивительным — если заключённый вздумает бежать, то такая винтовка от него оставить лишь горстку пепла. И Константин почувствовал себя обречённым.
Его привели к камере, затем открыли и запустили его туда. Однако перед тем, как войти внутрь, ему попалась на глаза бумажка с записью злодеяний своего будущего сокамерника. «Убил несколько десятков человек на глазах у нескольких тысяч». Дверь за спиной захлопнулась, лязгнул засов, и Константин осмотрелся. Камера представляла собой комнату три на четыре метра. Возле зарешёченного маленького окна стоял стол. Справа и слева от него — спальные места. Он повернулся к двери — справа от неё, как раз напротив его ложа, был туалет. Слева — ничего. «Странно, а вот душ тут бы не помешал». Но позже он вспомнил, как некоторые его сокамерники готовы были со стенок глотать краску, лишь бы только их положили в лазарет. А здесь — всю оставшуюся жизнь куковать. И тут его сосед по камере заворочался, а потом и вовсе проснулся. Сел на ложе и посмотрел на Константина.
— И как тебя звать, мой новый сосед?
— Э, Костя. А можно узнать?
— Говори, — махнул он рукой.
— Вы сказали — новый сосед. А что, до меня здесь был другой человек?
— Да, был. Умер позавчера.
Константин поник. Но сосед его успокоил:
— Ему было восемьдесят. На момент смерти он отсидел сорок лет.
— Сорок лет??!!
— Да, сюда, в Новоиркутск, свезли всех пожизненников, которые выжили.
— А вы тут давно сидите?
— С две тысячи семнадцатого.
— Семь лет!!!
— А, я не считаю, — махнул он рукой. — Какая разница, сколько мне лет, сколько я уже сижу — я не выйду.
— А если случится чудо?
— Ха, чудо! — усмехнулся он. — Я хотел поверить в чудо. До последнего надеялся, что сейчас разберутся и отпустят. Нет, ничего такого не произошло! И я здесь не единственный, кто в шоу «Место под Солнцем» занял второе место.
— В смысле, проиграли в финале? — удивился Константин.
— Да, проиграл в финале, — с тяжёлым вздохом произнёс сокамерник.
— Подождите, вы — Теодор Двинянский?
— Он самый, — с полным безразличием ответил он.
— А я Константин Кадков, тоже выбыл в финале шоу «Место под Солнцем».
Ему хотелось увидеть хоть какой-то блеск в глазах собеседника. Но ничего не было — он просто глянул на него, как на пустое место. И Константину стало не по себе…
— А зачем нас посадили?
— Это ты, Костя, правильно задал вопрос. Понимаешь ли, когда ты в шоу доходишь до финала, ты уже не просто человек. А человек, у которого есть какие-то серьёзные наклонности. К примеру — убивать себе подобных, добивать раненых. Ты, в конце концов, становишься циником. И если тебя оставить в мире, то что от тебя можно ожидать?
— Ну почему… — начал было Константин и осёкся.
До него дошёл смысл сказанных Теодором слов. И он ужаснулся — ведь так и было, по сути. Если бы вокруг него не были полицейские с плазменными пистолетами, то шанс остаться на свободе у него был. Правда он бы их всех уничтожил. А так — никакого шанса не было: при попытке оказать сопротивление его бы с помощью данного пистолета превратили бы в горсть пепла. «Прямо как супермобильный крематорий» — ухмыльнулся своей не очень смешной шутке Константин.
День сменялся ночью, ночь сменялась днём. Константин сначала вёл счёт. Сначала часы, потом дни. Позже — недели. Потом месяцы. Отчаяние и безысходность одолевали его всё сильнее и сильнее.
— Тед, а вот скажи, — спросил он своего соседа, к которому в итоге стал обращаться на «Ты», — а здесь все бывшие участники шоу сидят?
— Нет.
