Книга Обыкновенные монстры - Дж. М. Миро

Женщина поджала губы, и он замолчал. Затем она произнесла по-английски ясно и четко:

– Вы, я думаю, и сами необычный человек, Коултон-сан.

Фрэнк почувствовал, как горят его щеки. Его было не так-то легко смутить, но что-то во взгляде этой женщины настораживало его. Он не спешил отвечать. Колени свело судорогой, и он неловко переступил ногами, пытаясь разогнать кровь.

– Вчера меня удивила не только Комако-тян, – продолжила женщина. – Я не ожидала, что Бергаст-сан пришлет ко мне талантов.

– Вы знаете о талантах? – удивленно посмотрел на нее Коултон.

– Невидимый мир повсюду, Коултон-сан. Хотя мы часто не замечаем его.

Она сидела на коленях, положив тонкие руки себе на бедра.

– Моя обаа-сан[9] говорила, что каждый из нас – это дом, – пробормотала она и коснулась своей груди. – Здесь. И здесь, – она постучала себя по лбу. – И в каждом доме бывают свои гости. Мы должны быть любезными хозяевами.

Коултон нахмурился.

– Талант нельзя сравнивать с гостем, который приходит по приглашению, – сказал он. – Это просто часть человека, как рука. Или как разум.

– Вы когда-нибудь наблюдали, как одна капля воды сливается с другой? – произнесла она. – Сначала их две, а потом они становятся едины. Когда гость входит в дом, он становится его частью.

Коултон молча изучал ее лицо, не зная, что ответить. Может, все это не имеет никакого значения? На мгновение он задумался: не обладает ли она сама талантом, нет ли и у нее дара? Похоже, в этой стране обожают намеки и недосказанность. После долгого молчания он спросил:

– А как вы познакомились с доктором Бергастом?

Маки-тян улыбнулась, аккуратно откинула рукава и медленно, не торопясь, налила в чашки чай.

– О, здесь в Японии тоже есть таланты, Коултон-сан, – сказала она наконец, снова будто прочитав его мысли. – Они встречаются не только в вашей части света. Только мы не собираемся над орсином, и у нас нет глификов, которые помогали бы нам искать их. Они сами находят нас. Но если об этой девочке, Оноэ, узнали в Карндейле, то именно в Карндейл она и должна отправиться. Суждение глифика следует уважать.

Ведьма сделала паузу.

– Вам не приходило в голову, что ваше убежище не единственное в мире?

Честно говоря, Фрэнк об этом не задумывался. Он просто ездил туда, куда ему говорили, и привозил детей, которых его просили привезти. Он знал, что таланты есть в Париже, потому что Бергаст с ними переписывался; но в других частях света? Он вдруг ощутил раздражение оттого, что доктор не потрудился ему ничего сообщить. Выставил его глупцом. Нахмурившись, он повертел в руках маленькую чашечку и подул в нее, чтобы остудить чай.

– Так на кого вы работаете? – спросил он.

И снова на ее лице отобразилась загадочная улыбка.

– Ах. Для меня честь работать на вас, Коултон-сан.

Вряд ли это можно было назвать ответом. Маленький матерчатый кошелек со странными японскими монетами так и лежал между ними. Однако Коултон почувствовал, что в этот момент все вдруг сдвинулось с мертвой точки, как будто хрупкое равновесие нарушилось, и платеж наконец-то был принят. Он снова подивился странным обычаям этой страны.

Когда Фрэнк вернулся в гостиницу, было уже темно. Джейкоб по-прежнему отсутствовал, и он выругался себе под нос. Стоя спиной к открытой внутренней двери, Фрэнк вдруг замер и медленно повернулся. Его вновь охватило то же самое жутковатое чувство – будто за ним кто-то следит.

– Эй! – произнес он осторожно.

В темноте коридора вырисовывались тени лестницы и полированных перил, от пола исходило тепло.

– Я чувствую тебя, – грозно сказал Коултон. – Не думай, что я тебя не заметил.

По-прежнему ничего. Через мгновение он, состроив гримасу, задвинул ширму и, мысленно чертыхаясь, снял шляпу и пальто. С ума он, что ли, сходит, осел? Раньше ведь никогда не ошибался в своих предчувствиях.

На полу было разложено татами. Фрэнк сердито посмотрел на него. Он не привык спать вот так – на тонком коврике, прямо на полу. Но паразитов в гостинице не было, и, честно говоря, спина после этого у него болела не так сильно, как прежде.

Он долго сидел за маленьким столом, скрестив ноги, и записывал отчет о произошедших за день событиях. Он потел даже сидя в одной рубашке и засучив рукава. Наконец вернулся Джейкоб.

– О, поглядите-ка на нашего блудного детектива. Где тебя носило весь день? – начал было Коултон, но, увидев лицо товарища, осекся. – Парень, ты в порядке?

Джейкоб задержался в тени, затем шагнул вперед и присел возле бумажного фонаря. В слабом оранжевом свете очертания его лица казались причудливыми, словно оно было вырезано из дерева.

– Был в гавани, – тихо ответил он. – Думал.

– Думал? – усмехнулся Коултон. – Неудивительно, что у тебя такой чертовски усталый вид.

Джейкоб даже не улыбнулся.

– У меня были… сны. Очень необычные сны. Очень реальные. Как будто я и не спал.

Коултон молча наблюдал за товарищем, который, судя по выражению лица Джейкоба, переживал какой-то внутренний конфликт.

– В них была… женщина. Я никогда не видел ее лица. Она все время держится в тени. Как будто на самом деле находится рядом со мной в комнате, когда я сплю.

По спине Коултона вдруг пробежал холодок. Он вспомнил о своей перевернутой шляпе.

– Странное место эта Япония. Лучше нам обоим побыстрее вернуться в Англию, в правильный мир, – сказал он.

Но Джейкоб покачал головой:

– Дело тут не в месте, Фрэнк. Эти сны у меня уже давно. Они были еще в Карндейле.

– Ладно. И чего же она хочет, женщина из твоего сна?

– Она хочет, чтобы я открыл орсин. В Карндейле.

Коултон собирался улыбнуться, но на этих словах осекся.

– Прошлой ночью она сказала… что у меня мало времени. Что мой брат не… не ушел. Не совсем. Что я еще могу ему помочь.

– Твой брат… В смысле Бертольт. Тот, что умер много лет назад?

Джейкоб кивнул.

Коултон наклонился вперед, внезапно приняв серьезный вид. Комната вокруг них как будто сжалась, стала меньше.

– Даже не стану говорить, насколько безумно это звучит. Не стану.

Джейкоб вытянул над фонарем свои длинные красивые пальцы.

– Она сказала, как именно это сделать? – спросил Коултон.

– Нет, – едва ли не шепотом ответил Джейкоб.

– Послушай, у меня тоже бывали яркие сны, парень. С реальными ощущения; например, как я получаю пулю в спину.

Джейкоб слабо улыбнулся:

– Думаешь, я схожу с ума?

– Я думаю, что мертвый – это мертвый. Как бы нам ни хотелось считать иначе.

Джейкоб уловил в его тоне осторожность. Встав, он направился к выходу, но остановился у раздвижной двери.

– Вчера она сказала мне: «Я не та, за кого ты меня принимаешь». Тебе это о чем-нибудь говорит?

Коултон разгладил усы и поднял брови.

– Да ни о чем, – сказал он.

– Ладно.

Однако после того, как Джейкоб ушел и задвинул за собой дверь, Коултон еще долго неподвижно сидел при тусклом свете фонаря и размышлял над его словами. Он знавал ребят, которые за время войны испытывали такие потрясения, что по ночам им снились склонившиеся над ними тени. И думал о том чувстве, которое преследовало его уже несколько недель, – этом ощущении, что за ним следят, что в темноте ночи поблизости что-то двигается. Вспомнил, как что-то мелькало на краю его поля зрения – на борту корабля, на улицах старого квартала, здесь, в трактире. Ложась спать, он подумал еще кое о чем: о том, что как-то поведала ему одна из старших талантов Карндейла. Она сказала, что каждый огонек отбрасывает тень и что одного без другого не бывает; она поведала ему старые истории об одном темном таланте, который пребывал на теневой стороне, в серых комнатах по ту сторону орсина. Его называли другром. Он являлся во снах.

– Ах. Впрочем, по большей части это вымысел, – добавляла она, снимая с крючка кочергу и помешивая ею тлеющие угли. – Скорее всего, такого на самом деле не существует.

«Возьми себя в руки, парень, – сказал он себе. – Другр – это всего лишь история, легенда. А легенда не может причинить никакого вреда, не так ли»

Он раздраженно закрыл глаза.

14. Надежда – заводное сердце

Кипя от негодования, Комако отвела сестру обратно.

Пройдя через заросший сад ведьмы, они вернулись назад в театр; Тэси куталась в старый актерский плащ и дрожала, пряча серое лицо в его складках, пока Комако вела ее за руку по темным улочкам. Все это было обманом. У ведьмы не было никакого лекарства. Ни для нее, ни для Тэси.

Лицо девочки