Находясь так близко к нему, я почувствовала, что Винсент стоит у меня за плечом, навсегда скрывшись из виду.
Если это так, подумала я, то лучше помоги мне. Ты должен это сделать.
Довольно грубо так разговаривать со своим отцом, — ответил Винсент, и я чуть не рассмеялась вслух.
Я сделала глубокий вдох и раскрыла ладони над лезвием, всего в дюйме или двух от поверхности. Я закрыла глаза и постаралась выглядеть очень, очень серьезной.
Мне было чертовски тяжело.
Используй этот момент, — скомандовал Винсент мне на ухо. Это может быть притворством, но это также может быть единственным мгновением, когда ты можешь подготовиться.
У него была хорошая мысль. Я использовала этот момент, чтобы соединиться с силами вокруг меня, ощущая комнату.
Чувствуя Ночной огонь.
Возможно, сейчас я была слишком слаба, чтобы создать его самостоятельно, или, по крайней мере, слишком непостоянна, чтобы быть уверенной, но… я чувствовала, как он пульсирует в этих факелах, чувствовала хоть слабую и отдаленную, но все же знакомую энергию.
Я могу воспользоваться этим.
Все, что мне было нужно, — это несколько секунд чтобы Эвелина отвлеклась.
Я открыла глаза и встретилась взглядом с глазами Эвелины.
— Готово, — сказала я. — Попробуй.
Она выглядела настороженной.
— Ты уверена, что это сработало?
— Это сильная магия. Она знает, что в тебе есть его кровь.
Я сказала ей то, во что она так отчаянно хотела верить. Огонек желания в ее глазах показал мне, что она купилась.
Маленькая девочка все еще смотрела на меня настороженно и дергала за юбку Эвелину, будто выражая молчаливый протест.
Эвелина проигнорировала ее, разворачивая меч.
— Возьми его за рукоять, — сказала я. — Он готов принять тебя.
Она определенно собиралась пройти через это. А как иначе?
Но надежда была странным, сильнодействующим наркотиком, и Эвелина была в его власти. Она взялась за рукоять и вытащила меч.
На мгновение ничего не произошло. В комнате воцарилась полная тишина. На ее губах появилась медленная улыбка ликования.
Она начала:
— Это…
И тут она издала крик боли.
Ровное сияние меча мерцало беспорядочными вспышками. Запах горелой плоти наполнил комнату. Звук, который издавала Эвелина, перерос из стона в крик, но она не выпускала меч — или, может быть, меч отказывался выпускать ее. Несколько детей бросились к ней, в панике дергая ее за руки. Остальные прижались к стенам, наблюдая за происходящим с широко раскрытыми глазами.
Действуй, — прорычал Винсент. Действуй сейчас же!
Один шанс. Один выход.
Страх — это гребаный ключ, Орайя, — кричал мне Райн во время испытания Третьей четверти луны.
Он был прав. Ключом были все уродства, все слабости, с которыми я отказывалась сталкиваться лицом к лицу. Все это меч вытащил из меня. Все, что причиняло мне боль.
Я дотянулась до глубины.
Глубоко в мое сердце, мое прошлое и воспоминания.
Моя ярость, мое горе, мое смятение, мое предательство. Я взяла все это. Я разорвала все это внутри себя.
Под всем этим была огромная сила.
Яркость Ночного огня ослепила мое зрение. Крики Эвелины были такими громкими, такими непрерывными, что они померкли в отдаленном грохоте под стуком крови в моих ушах. Ее фигуру было трудно различить среди огня, но она пятилась, не в силах контролировать себя, все еще сжимая меч.
Я наклонилась вперед, не обращая внимания на боль, когда ногти впились в мои крылья, и схватила ее.
Она была наполовину обмякшей. Она повернулась ко мне, широко раскрыв глаза, и в эту долю секунды я увидела, как она выглядела, должно быть, пятилетним ребенком в ту ночь, когда Винсент вогнал свой клинок в ее грудь.
На мгновение она посмотрела на меня, как будто я могла спасти ее.
Но это не так. Я вырвала меч из ее рук.
В тот момент, когда мои собственные руки сомкнулись вокруг рукояти, меня охватила боль. Я думала, что больше не могу чувствовать боль, особенно после того, что было сделано с моими крыльями. Я ошибалась. Ощущения шли откуда-то из глубины тела и нервных окончаний.
На мгновение меня здесь больше не было. Я была в дюжине разных мест одновременно.
Я была в разрушенной башне в Лахоре.
Я была в Сивринаже, в Колизее, полном кричащих зрителей, на коленях перед богиней.
Я был в замке Ночнорожденных, сидел за своим столом.
Я был на своей личной тренировочной арене в замке, тренировался со своей дочерью, моей дочерью, которая должна была стать лучше, чем сейчас, чтобы иметь хоть какую-то надежду выжить в этом мире.
Я лежал на песке, когда моя дочь обнимала меня, смерть нависла над ее плечом.
Остановись.
Но образы продолжали приходить это было даже больше, чем образы или ощущения. Я потеряла контроль над окружающим миром. Прилив силы захлестнул меня.
ОСТАНОВИСЬ. ОСТАНОВИСЬ. ОСТАНОВИСЬ. ОСТАНОВИСЬ.
Сосредоточься, Орайя.
На этот раз в моей голове звучал не голос Винсента. Это был мой собственный.
У тебя есть один шанс. Здесь и сейчас. Используй его!
Мне едва удалось вернуть себе сознание. Меч было больно держать, но я отказывалась выпускать его из рук.
Я разрезала веревки, связывающие мои ноги, и, спотыкаясь, двинулась вперед. Боль охватила мое тело, когда я всем весом навалилась на крылья.
Ночной огонь распространился по всей комнате. Несколько детей карабкались по обломкам стен, стараясь держаться подальше от пламени. Эвелина поднялась на четвереньки и поползла ко мне, сжимая в обожженных руках меч.
Не было времени думать, как убрать крылья.
Я оттолкнулась от стены и закричала, когда нежная плоть крыльев вырвалась на свободу.
Я бросилась на Эвелину, прижав ее к земле. Ее меч покатился по полу.
Она потянулась ко мне.
— Кузина…
Я не дала ей договорить.
Я вогнала меч Винсента в ее грудь, прямо в шрам, который он оставил двести лет назад, прямо в ее сердце.
Она обмякла подо мной, в ее глазах отразилось предательство, а затем они стали пустыми.
Мое дыхание было затрудненным. Ночной огонь все еще полыхал в углах комнаты.
Я попыталась встать…
Кто-то ударил меня сзади. Я упала на пол. Маленькая девочка, та самая, что смотрела на меня, склонилась надо мной, лицо ее было в красных пятнах.
Она занесла нож держа его в обеих руках над головой, готовая нанести удар.
Я попыталась парировать, попыталась…
Взрыв сотряс комнату. Мое зрение помутнело, померкло.
Прошло мгновение, минуты или часы.
Я заставила себя открыть глаза.
Надо мной склонился Райн, обеспокоенно нахмурив брови.
Очевидно, у меня были галлюцинации, или я снова спала. Кто-то освободил мои руки, и я издала сдавленный крик.
— Все
