ты это доверишь? – спрашивает ведьма.
Бросаю на неё короткий взгляд и вижу в глазах Древнейшей искорки юмора. Она, как и я, знает, кого я попрошу это сделать.
Ещё раз осматриваю великолепный лес.
– Я сплю? – спрашиваю я.
– Отчасти. Ты спишь, но твоя душа, несмотря на то, что она устала, рвется в бой. Сейчас ты лежишь на камне, недалеко от тебя сидит Бастиан, и смотрит на твоё расслабленное лицо. Он не согласен с решением, но мы с тобой знаем, что ты должна сделать то, что необходимо.
– Я сделаю.
– Он может помешать.
– Не помешает.
– Отчего такая уверенность?
Я не знаю. Но Мэроу для Бастиана значит куда больше меня.
– И тебе не жаль прощаться с Мэроу? – спрашивает ведьма.
Пожав плечами, отвечаю:
– Ничего хорошего я тут не увидела.
– Это не так и мы обе это знаем.
Как же меня раздражают те, кто умеет читать мысли.
– Не очень-то приятно понимать, что кто-то постоянно сидит у меня в голове.
– Извини, я привыкла, что ликаны никогда не скрывают свои мысли.
– Так для чего мы тут?
Древнейшая ведьма смотрит по сторонам и говорит:
– Так выглядел мой дом, до того как Матерь все разрушила. Я прошу тебя дать мне слово, что после смерти Матери ликаны будут продолжать жить в этих горах. По своим законам и порядкам. Их не интересуют дворцовые интриги и власть. Им хорошо здесь, в своей скале.
– А ты что – решила отдохнуть?
– Нет. Я, как и ты, отдаю свою жизнь. Клинок, который будет у тебя на рассвете, корабль и время – это то, что я могу вам дать. А после меня ждёт Великая Тишина.
– Это ещё что такое?
– Великая Тишина? Мы, первые колдуны, верили, что после смерти все отправляются на покой. И назвали это место Великой Тишиной.
– Оно существует?
– Как знать.
– Есть то, чего ты не знаешь?
– Да. Я не знаю того, что будет после моего последнего вздоха.
Ведьма готова умереть за Мэроу. Это навевает определенные вопросы.
– Ты жила здесь очень долго и почему жертвуешь собой сейчас? Ты сильна и могущественна. Пред тобой преклоняются и уважают. Тебя любят и почитают.
– Эва, я жила слишком долго. Настолько долго, что я уже перестала считать Алые Луны. Моя смерть – это не жертва. Я всегда знала, что такой день настанет. Я ждала его. Моя жизнь – не жизнь, а существование. Я была живой только в своём магическом лесу, в те краткие встречи с возлюбленным. А то, что со мной происходит сейчас, – это ожидание. И я рада, что оно подошло к концу.
– Отец предал тебя, использовал…
– Это так, но он показал мне, ради чего стоит жить.
– Ради любви? – скептично спрашиваю я.
– Да.
Какое-то время мы сидим в тишине и наслаждаемся видом древнего магического леса. Не смотря на ведьму, тихо произношу:
– Спасибо.
– Слышать от тебя такое – удивительно. Охотница, мы носители древнейшего имени Эванжелина, и ты оставишь его в истории во второй раз. Нас будут помнить и почитать.
Вот Гвиана была бы рада такой перспективе. Мне почитание не нужно.
– Но мне это не нужно, – признаюсь я.
– Как и мне, – говорит ведьма.
Древнейшая растворяется в воздухе и напоследок желает мне удачи. Удобнее располагаюсь на зеленой траве и, прикрыв глаза, засыпаю во сне.
Глава 29. Клинок и магия
"И был огонь, и была вода. После встречи буйных стихий явились они – Матерь и Отец – прародители всего сущего"
(Книга Матери и Отца. Глава первая).
* * *
На рассвете мне довелось лицезреть ликанов в их самом слабом обличии. Огромные мужчины, которые превосходили равка в размерах, стали худыми и щуплыми. Принц сказал, что так на них влияет солнце, лишь ночью ликаны неуловимы и сильны, но день забирает у них всю силу и превращает воинов в слабых существ. Такими их придумала Матерь. Она дала им силу, которая величественна только при свете луны. Ночью ликаны могут обращаться в хищных барсов, достаточно только захотеть, но с восходом солнца теряют всё. Остаётся только свирепый воин, запертый в тщедушном теле.
Но не их вид поражает меня, а слёзы, что стоят в глазах каждого ликана. Они оплакивают Древнейшую, которой больше нет. Магия вернулась к Колуму, Меланте и Ромену. Оказывается, это Древнейшая заглушала вокруг себя всё магическое. Но так как её не стало, то и магия моих оказалась спутников свободна.
Всё те же шесть ликанов провожают меня в залу, где накануне мы разговаривали с Древнейшей. Я больше не чувствую сумасшедший поток магии. Он не исходит от стен и пола, он больше не витает в воздухе, щекоча ноздри. Теперь всё сосредоточилось на клинке, который парит в воздухе над каменной юбкой Древнейшей. Клинок – это всё, что от неё осталось.
– Только ты можешь прикасаться к нему, – говорит ликан и подходит к клинку. – Такова была воля Древнейшей.
Подхожу к оружию и поражаюсь его ужасающей красоте. Он белый и гладкий, но если присмотреться к лезвию, то можно разглядеть очертания костей, словно искусный художник запечатлел их. На рукояти горят два голубых камня.
В волнении протягиваю руку, волоски встают дыбом, дыхание учащается. Смыкаю пальцы на рукояти. Легкое покалывание ладони и ничего более.
– Идём, – говорит ликан. – Вам пора в путь.
– На корабле, – говорю я.
Тщедушный ликан с кошачьими глазами объясняет:
– Да. Дорога займет больше времени, чем вы потратили, чтобы попасть сюда.
– Почему? – спрашиваю я.
– Вы поплывёте дальше и в обход каменных ловушек Древнейшей.
Киваю и в этот момент мы входим в помещение, где все мои спутники уже собрались и готовы к новым приключениям.
Маги сразу же подходят ко мне и благоговейно смотрят на клинок.
– Что это? – спрашивает Меланта, и тут до меня доходит, что кроме меня и принца никто не знает, что нас ждёт впереди.
Не собираюсь обманывать их, или юлить, говорю правду:
– Это клинок, которым мы должны убить Матерь.
– Что? – спрашивает Ромен. – Как это возможно?
На лице мага принца видно нескрываемое удивление. Но хоть что-то в мире способно сбить спесь с хладнокровного Ромена.
– Возможно, – говорит равк, находясь за спинами магов. – Мы должны попасть в её мир и там положить конец существованию суртуров и прочей нечести.
Пока равк продолжает объяснять, я отхожу в сторону к Аргосу. Мальчишка сидит на каменном полу и что-то рисует пальцем на темном полотне. Присаживаюсь рядом и говорю:
– Аро, – я специально обращаюсь к нему именно так. Мне нужно его доверие,
