острую вещь на полу и порвал носок. После этого он должен был провести не только традиционную «уборку», но и тщательно исследовать пол, чтобы не осталось ни одной нитки. До ужаса глупая история.
Но с тех пор он стал более осторожным.
Он садится на кровать рядом с ней и смотрит, как она дышит.
У нее закрыты глаза, возможно, она действительно спит, но вряд ли — потому что кто будет спать, когда в комнате с тобой чужой человек, даже если он в алкогольном тумане и кажется тебе родным.
Сейчас.
Она лежит на спине. Ее грудь равномерно поднимается и опускается. Он догадывается, насколько эта грудь красива. Но полюбоваться он сможет потом. А сейчас он осторожно поднимает руки, от которых не осталось ничего человеческого, потому что они в перчатках, да и он сам со стороны, наверное, не похож на человека, потому что движет им нечто большее.
Ее грудь равномерно поднимается и опускается.
Сейчас.
Еще секунда.
И в этот момент он слышит:
— Не двигаться!
В растерянности он оборачивается и видит человека, который направляет на него дуло пистолета. Полицейский. Все тот же.
Затем чувствует, как ему скручивают руки за спиной (это она), и щелкают наручники.
И после этого проваливается в совершенно другую реальность, в которой он наконец пойман. А значит, отпущен на свободу.
И тогда он начинает рыдать. И за своими рыданиями не видит главного: что рыдает еще и девушка, и ее обнимает тот, другой мужчина, и он гладит ее по голове. И говорит ей:
— Варя.
И солнце наконец восходит. Птицы начинают петь свои песни.
А город продолжает спать. Потому что едва минуло шесть. Последнее утро, которое он провел не в заключении.
И последние слова, которые он сегодня осознавал, это слова Тимофея, который произнес:
— Олег Викторович Антонов, вы арестованы. Вы можете хранить молчание… — И все остальное, что обычно произносят при задержании.
Эпилог
Чтобы перестать быть оптимистом, достаточно стать полицейским. Чтобы превратиться в реалиста, достаточно получить статус обвиняемого. Меньше, чем за месяц, Антонов превратился из женатого полицейского в преступника, от которого (теперь уж точно) уйдет жена.
Как он ни пытался управиться со своей жизнью, ему не удалось. Возможно, это гены отца, которые так по-разному пустили свои корни в нем и его брате. Один убивал, а другой старался этого не замечать. А на самом деле до какого-то времени не знал, а когда узнал — ужаснулся и перестал понимать, что делать. Потому что одно дело — быть хорошим полицейским, а другое — братом. Одно дело — вершить судьбы преступников, а другое — распоряжаться жизнью самого родного человека. Потому что если жена уходит, то единственным близким остается тот, у кого с тобой общий отец. Даже если разные при этом матери.
Позже он узнал, что ни Тимофей, ни Варвара не верили ему с самого начала — с самого того утра, когда он заявился на работу избитым.
Тимофей, злобный волшебник, оказывается, начал подозревать его еще раньше. Оказывается, «почувствовал», что Антонов не похож на человека, который просто разводится, потому что на всех летучках и на всех встречах в нем якобы была не только отрешенность несчастного супруга, но и «острый негатив» — словно расследование не должно идти дальше и идет вопреки его, Антонова, воле.
Мерзкий прекрасный Лотоцкий. Он еще, как выяснилось, втайне говорил с женой. Да, это было неэтично, но Тимофей хотел убедиться, что в жизни Антоновых происходит на самом деле. И, как оказалось, проблемы в браке не столь серьезны, как описывал (или представлял?) их Антонов в частных разговорах. По крайней мере, о разводе, со слов супруги, речи не было — просто очень серьезная размолвка.
Это окончательно убедило Лотоцкого, что в жизни Антонова есть что-то еще, что выводит его из-под контроля. И он еще задолго до результатов IT-анализа начал наблюдать за ним. Хотя сначала — просто из подозрений, что Антонов покрывает полицию или боится, что вскроется что-то связанное с коррупцией.
Так что новости от Варвары были для него в какой-то степени неожиданностью. Но зато все расставили по своим местам.
Да, при обыске квартиры Олега формально ничего не было найдено, но Тимофей «увидел» в ней квартиру убийцы. Слишком все чисто. И слишком уж нетрезв был Олег — словно его специально попросили напиться, чтобы избежать разговора с Тимофеем. (Все так.)
И главное — незаметная деталь. Вещь из квартиры убитой. Литературный журнал с рассказом Марии Храповец, которая умерла первой в этом году. Зачем-то Олег его забрал с собой с места убийства. Безумство? Скорее, маленькая слабость и маленькая ошибка. И уже не важно. Слишком много совпадений для невиновного. И слишком много недоверия к нему, Антонову, чтобы сообщать какие-то детали. Поэтому все, что происходило дальше, было от него скрыто. А что-то, оказывается, было секретом и от Тимофея.
Например, знакомство Варвары с Олегом — это ее инициатива, о которой Тимофей до последнего не знал. И только после ареста он, несмотря на протесты Варвары, увидел их переписку, включая фотографии. И, конечно же, был шокирован, потому что есть вещи, к которым человек внутренне готов, а есть вещи, от которых может потерять почву под ногами.
Именно ее Тимофей Лотоцкий потерял, когда проглядывал сообщения, которыми обменивались убийца и его коллега. И мир молчаливого следователя в эти минуты рушился, и фотографии, которые она отправляла ему, казались ему самой хитрой уловкой дьявола. И, вопреки внутреннему голосу, Тимофей долго не мог перестать на них смотреть: Варвара в халате, Варвара после душа, Варвара после «спорта» и Варвара — будто и не одета вовсе.
Возможно, если кто-то и напишет лучшую книгу про ревность и разочарование, то это будет повествование о них — о Варваре и Тимофее, двух полицейских, которые в какой-то момент перешли все свои границы. Она — сверх ожидания вжившись в роль жертвы, а он — не зная, как правильно на это реагировать, потому что (ни для кого в участке не секрет) был
