И хер я буду опровергать вышесказанное. Пусть и на самом деле ответственность за решения дел рудника все же на мне.
Олеся лишь подставная марионетка. Красивая обертка, обтянутая в строгий брючный костюмчик. А я кардинал. Черный. Тенью следую за ней в качестве устрашения.
Особенно нравится появляться вместе в филиале империи. Когда Олеся задирает нос и деловито прижимает папку с документами к груди. Громко топает каблуками в кабинет, а я с Лариской иду позади. Сотрудники тут же расступаются и склоняют головы. Олеся думает, что все ее боятся и гордится пуще некуда. Но мы-то с вами знаем?
Хотя эта практика далеко не первая в моей жизни. То ли я слишком люблю женщин, впрочем, второго варианта у меня нет. Я люблю женщин. Практика, когда с помощью моего авторитета уже выезжала одна приглядная особа. А мне и не жалко.
Видеть страх в глазах окружающих при своем появлении, стало таким банальным, что до рыгочки. Почему бы этим страхом не поделиться с нуждающимися? Девчонкам весело, они развлекаются, пользуясь подаренной властью. Я разрешаю. У меня ее в избытке.
Кабинет у Олеси просторный с окном во всю стену. С современным интерьером, который подбирал под себя Айхан. За большим овальным столом моя гражданская жинка каждый понедельник устраивает собрание, куда приглашает якутских прорабов, бухгалтеров и прочую северную нечисть. Там уж Олеся выражается стойко.
Потому что накануне в воскресенье Каштанкой трясется дома, сидя в кресле перед камином. Обычно она заворачивается в плед и очень много пьет кофе.
— Эмин, рабочие доставили новую партию алмазов и мне нужно объявить, в какую страну ее транспортировать на огранку… — девушка растерянно машет листком со списком кандидатов. — А тут целый перечень…
Я становлюсь рядом, искоса наблюдаю, как Лариска на ковре грызет пластиковый кубик, но все же уделяю внимание и Олесе. Я не диктую ей условия и не говорю, что знаю больше, чем она. Просто предоставляю право выбора исходя из своего опыта:
— Действительно, можно лопнуть от напряжения. Как думаешь, Россия или Турция, Олесь? Но в Турции дешевле.
— Турция!
Зазноба вскрикивает и самодовольно ставит галочку там, где мне нужно. Олеся считает, что сама приняла это решение. Правильное. А я молчу. Потому что в манипуляции мне равных нет. На верхах группировки Артёма людям с другими качествами вход закрыт.
Примерно так и проходит управление рудником Олесей Викторовной во всем. Мне дорога эта женщина и видеть огонь в ее глазах намного ценнее любых филок и статуса директора предприятия по добыче алмазов.
Логичный вопрос зарисовывается. Какого ж хрена происходит? Разве можно просто так явиться на чужой рудник и вытворять там что вздумается? Мне можно.
После того как Айхан вновь был повержен и сбежал как побитая собака, рудник опустел. Там остались только мирные трудяги и землекопы. Головорезы Айхана с тяжелой подачи Грома уже горят в аду, занимая местечко для нас.
Я, с зазнобой и Лариской прилетел в Якутию и первым делом объявил о смене власти. Олесю там уже знали. Меня подавно.
Рядовым мужикам и сотрудникам все равно, лишь бы деньги платили, а вот с первым владельцем Айханом все гораздо сложнее. Он снова канул и пока Хамаров топчет ботинки по этой земле, покоя нам не будет…
Я стою за воротами своего дома, а Касым усмехается и не верит в положение Олеси.
— На полном серьезе. Моя Якутка любого в бараний рог свернет. Воспитание Тамерлана сказывается, так что не обессудь.
На расслабоне развожу руки в стороны, но чувствую — начинаю замерзать.
— Зачетная баба. — Он растирает запястья, — А от меня, что требуется?
— Найди. — Всего одно слово, но сколько гнева я вкладываю в него. Ненависти. До безрассудства. — Ты должен привезти мне голову Айхана. Косматую, сука, голову! Я не могу доверить это дело никому больше, Касым. Ни один из бойцов с тобой не сравнится. У меня теперь женщина. Дочь. Я должен охранять их и рудник.
— А как же Гром? Лидер всегда следует кодексу чести. Я изгой.
— Каким бы ни был Громов, он согласится. Только втроем мы можем действовать эффективно, боец. Артём уже нарушил кодекс, не убив тебя, хотя должен. Ты вернешься в группировку Касым, если доведешь дело до конца.
— Годится.
— Свободен.
***
Неделю спустя.
Олеся.
Я еще сплю. Сколько сейчас времени? Морщусь, почему мне так щекотно? Открываю глаза.
— Доброе утро, Олесь.
Ни свет ни заря Эмин держит меня за руку. На нем только шорты, совершенно домашний вид. А я волнуюсь. Для чего понадобилось Эмину будить меня так рано? Будить и щекотать нос кончиками пальцев.
— Что-то случилось?
Но мужчина не отвечает. Загадочно шарит в кармане, достает оттуда нечто блестящее. Он подтягивает мою руку к себе ближе и… надевает на безымянный палец кольцо. Я замираю, перестаю дышать.
В комнате полумрак и северное солнце не успело осветить пространство. Однако, даже в таких потемках Эмин видит мой откровенный ступор. Второй рукой мужчина складывает мои пальцы в кулак, склоняется, целует кисть.
— Вот где ты должна врагов держать, Олесь. В кулаке. Сильном и уверенно сжатым. Мятежница, не забывай, чья ты женщина.
— Эмин…
Мои губы трясутся от волнения. А он продолжает:
— Ты заслужила авторитет среди бойцов своим умением вести дела в большой империи. Молодец, детка. Теперь в группировке Громова тебя считают конкретной. Никогда не снимай этого кольца. Я не хочу говорить для чего, если интересно спросишь у Вероники Сергеевны.
Не отрывая губ, Эмин скользит ладонью по моей руке к локтю, на секунду замирает, а потом наваливается на меня сверху. Он улыбается. Значит, все хорошо.
Хлопаю ресницами в ответ на легкий прищур Эмина. Мы занимались сексом столько раз, но каждая близость ощущается как первая. С Чудовищем всегда так, он играет с женским телом будто на музыкальном инструменте.
— Какое красивое, — перевожу внимание на украшение, сияющее даже в тусклом свете, — с рубинами.
— Символ моей страсти к тебе… Якутка.
— Ты что, делаешь мне предложение?!
Вскрикиваю. Подпрыгнула бы на месте, но Эмин не дает возможности. Плотно прижимает собой к мягкой постели. Сегодня Чудовище действует на меня по-особенному опьяняюще, и наша отдельная спальня пропитывается свежим ароматом Эмина, со сладкими нотами. Я дурею, когда мужчина пользуется именно этим гелем для душа.
Эмин замирает и явно подбирает слова для ответа:
— Я уже предлагал тебе свое сердце. Ты отказала.
Он вспоминает тот день. Самый больной для меня, ведь, казалось, что мир вокруг рухнул и я вместе с ним.
