ему произнести заветную фразу «пока можете быть свободным», как прилетают очередные новости. Хреновые новости.
— На вашего брата только что было совершено покушение. Вы подозреваетесь в его организации.
Влад встает в боевую стойку, будто он мой телохранитель, а не адвокат. Его достали эти свистопляски не меньше моего, но он быстро берет себя в руки, выдыхает и собирается. Я же не выдерживаю, срываюсь и матерюсь себе под нос, не веря в то, что Сержу угрожает опасность. Он там под присмотром, а этот следак уже не знает, что на нас повесить. Ох и постарался дядька. Знатно мы его зацепили. Это ж как же надо любить деньги!
Возвращаюсь за стол следователя и жду, когда тот ознакомится с очередными писульками, которые ему принес молодой офицер. Я тем временем решаю проверить телефон и написать Лене, чтобы не ждала меня и ложилась спать.
Десяток пропущенных звонков от человека, оставшегося в больнице караулить брата, заставляет напрячься. Перезваниваю и получаю безэмоциональный отчет о том, как он лично поймал за руку медсестру, что пыталась ввести Сержу лекарство по вене. За что та пырнула его иглой в живот, но лекарство ввести не успела, зато в окно сиганула так, что одни пятки сверкали.
— Сбежала? — сухо интересуюсь я, но в ответ слышу рассказ о том, что операм он сообщил о ее побеге и даже показал направление.
Прикрываю глаза и глубоко дышу, из последних сил сдерживая улыбку. Значит, для всех эта сука сбежала, а на самом деле…мы разберемся с ней сами. Не зря я работаю с этими парнями, они дожмут девку, и она выведет нас на Марка.
Кошусь на следака, прикидывая в уме, сколько денег ему отстегнул Марк, и тот, чувствуя мое неподчинение, монотонно зачитывает по бумажке.
— К материалам дела прикреплена видеозапись, где ваши люди передают взятку лечащему врачу вашего брата.
Влад не дает ответить, вступает сразу же.
— Простая благодарность за спасение жизни. Разве вы поступили бы по-другому?
— А вы мне тут на жалость не давите! Статья 575 ГК РФ запрещает дарение государственным служащим …
— Пожалуйста! — Стас даже не дослушивает и достает из портфеля пакет документов, — договор о добровольном пожертвовании на приобретение оборудования для отделения интенсивной терапии.
Следователь съедает очередной провал и давится им, упоминая о покушении.
— А как вы объясните то, что после вручения конверта медсестра отделения получает от Борисова задание ввести пациенту смертельную дозу препарата.
— Это обязанность следствия, что-либо объяснять, — вполне спокойно парирует Влад.
Несколько минут проходит в препираниях следователя с моим адвокатом, и мы все-таки выходим из этой клоаки. Представляю, каково было Лене, когда она одна, испуганная и уставшая, сидела перед этим упырем, и сердце сжимается от желания скорее найти концы ниточки, ведущей к Марку. На этот раз я ему ничего не прощу. Он перешел грань.
На слабоосвещенной парковке прощаюсь с Владом до завтра, сажусь на заднее сидение с тянусь за бутылкой с водой, как мой водитель добивает меня очередной новостью.
— Босс, деревня горит.
— Да йоп….! — ругательство получается ленивым и совсем не агрессивным. Кажется, перипетии последних суток сделали мои нервы стальными канатами, и скажи мне кто, что на нас летит метеорит, просто опущу стекло и буду ждать, когда он испепелит здесь все на хрен.
«Предварительно утечка», — сообщает усталый пожарник, а я смотрю на остатки деревни. Десятки строений, расположенные друг от друга на большом расстоянии, сгорели за считанные минуты, а они мне говорят про утечку.
Прохожусь мимо своей сгоревшей мечты в компании управляющего. Парень натерпелся страха, дрожит и оправдывается.
— Разберемся, — хлопаю его по плечу, — во всем разберемся.
Бросаю последний взгляд на пепелище, оставляю главного из группы своих ребят и сажусь в машину.
— Домой, — командую водителю и представляю теплые руки Лены, что обнимут меня дома. Именно в эту минуту чувствую особенное значение этого слова и повторяю его снова, — домой.
28
— Ты поджег полицейский участок? — не открывая глаз, улыбаюсь и кручусь в уютной постели, чтобы повернуться лицом к Давиду, — пахнешь дымом.
— Я в душ! — нежно целует меня в лоб и встает с постели, а я недовольно постанываю.
— Я так долго ждала тебя! — звучу, как капризная блондинка, и отбрасываю плед, чтобы пойти следом.
— Я быстро! Не вставай!
Давид скрывается за матовым стеклом, а я остаюсь сидеть на кровати. Ладно. Пойду, что ли, чаю ему заварю.
Стаса в квартире уже нет. Диван заправлен, подушки на месте, чашки вымыты, будто и не было его здесь.
Наливаю воду в чайник, осматриваю верхние ящики и нахожу несколько травяных смесей. По запаху выбираю ту, что нравится, и бросаю пару ложек в стеклянный заварник. Пока делаю все это, раз пять зеваю. Очень хочется спать! Представляю, как сладко будет засыпать в объятьях Давида и, прикрыв глаза, улыбаюсь.
Плетусь к холодильнику, открываю дверцу и зависаю. Все полки заставлены сырами, которые я вчера так старательно варила.
— Ого! Вы ограбили сырную лавку? — Давид подходит сзади и обнимает, сжимая в своих руках. Кажется, что я растворяюсь в нем, но звуковой сигнал открытой дверцы не дает насладиться моментом.
— Это я не знала, чем себя занять, пока ждала тебя. Как прошло?
Подаюсь вперед, чтобы найти среди своих сыров что-то из еды, и выуживаю из недр холодильника баночку маслин и нетронутую упаковку ветчины, но Давид перехватывает продукты, ставя их назад.
— Хочу попробовать! — и берет то, что приготовила я.
— Может, лучше не надо? — складываю брови домиком.
— Думаешь, если не понравится, передумаю на тебе жениться? — улыбается мой босс и выставляет второе, а потом и третье блюдо, — даже не надейся, малышка.
Пока все же отвариваю яйца и разогреваю вчерашний хлеб, Давид успевает продегустировать мою стряпню и даже определить фаворита.
— Вот этот с орехами просто бомба!
— Да ладно! — не верю ему. Мне кажется, что он говорит так только для того, чтобы меня не обидеть, — дай-ка!
Он отрезает кусочек и, держа в пальцах, подносит к моим губам. Осторожно пробую и понимаю, что сыр и правда получился очень вкусным. Киваю, довольно улыбаясь!
— Ну? Что я говорил?! — отрезает кусок и съедает сам.
Пока вожусь с чаем, Давид расставляет тарелки. Замираю, смотрю на него, и
