в сторону и приземляюсь на мокрую землю. А Константина оттаскивают двое.
Поднимаюсь на ноги и бросаюсь прочь. Мне нужно время, чтобы обернуться и пусть я не смогу полностью отбить атаку такого мощного зверя, то хотя бы продержусь, пока Константин не придёт за мной.
Но я не успеваю.
Вижу в глазах яркие вспышки от боли, когда получаю по лицу и ударяюсь о дерево. Ликан замахивается, и его когти разрывают мой бок, он снова замахивается, но я оказываюсь быстрее и уклоняюсь, чем привожу его в ярость и он хватает меня и силой бросает в сторону.
Мне снова больно.
Голова гудит, тело горит от ран, но я поднимаюсь и увернувшись от новой попытки меня ударить снова бегу. Падаю, а затем кричу от боли, когда тот парень, что говорил с нами, хватает меня за волосы и тянет за собой. Швыряет перед собой, и издаёт рык.
Падаю и закрываю руками живот, потому что он в следующий раз ударяет именно туда.
Не помню, что происходит после того, как я слышу болезненный вой своего ликана, потому что в какой-то момент просто отключаюсь.
Глава 49
Дорогие читатели, мне так жаль, что вам приходится переживать эти тяжелые испытания вместе с ребятами, но будьте уверены, совсем скоро у них хэппи энд, которого они заслуживают.
Замираю и подаюсь вперёд, когда слышу, как меняется дыхание Мередит. Она шевелится, делает глубокий вдох, а затем открывает глаза.
Чувствую, как сжимается сердце, я два дня сижу возле её кровати, не обращая внимания на свою боль и каждый день медленно умираю от ожидания, выживет она или нет.
Она двигается и прикладывает руку к животу, а я словно получаю удар по голове. Беру другую её руку в свою, переплетаю наши пальцы и прикладываю к губам. Целую тыльную сторону ладони, каждый её пальчик. Хочу наклониться, поцеловать, забраться к ней в кровать и сжать в объятиях, но я так боюсь, что сделаю только хуже.
Она только открыла глаза, и я должен кого-то позвать чтобы её осмотрели, но я не могу.
— Ты здесь, — едва слышно произносит, — живой, — улыбается и протягивает руку, касается моего лица, проводит по щеке, зарывается пальцами в волосы и закрывает глаза. — Я тебя люблю… — снова произносит она
Я не могу удержаться и наклоняюсь. Целую её, а затем утыкаюсь в висок и глубоко вдыхаю несколько раз.
— И я тебя люблю, — шепчу я и между нами повисает молчание.
— Как ты себя чувствуешь? Я сейчас позову, чтобы тебя осмотрели, — говорю и отстраняюсь, заглядываю ей в лицо и ловлю стеклянный взгляд.
Боль вспарывает грудь с новой силой, хотя я был уверен, что она ни на минуту не утихала с тех пор, как я узнал о ребёнке.
Точнее, о том, что его больше нет.
Внутри меня выжженная пустыня, огромная дыра в районе груди от чувства вины, боли от потери и непринятия.
— Не надо никуда уходить, — говорит она и её рука снова опускается на живот, а в глазах появляются слёзы — Сначала скажи… — она замолкает, потому что не нужны ей мои слова. Она всё и так чувствует.
Мередит плачет и у меня в глазах стоят слёзы. Хочу поцеловать её руку, но она выдёргивает из моей хватки.
— Мне очень жаль, милая. Его больше нет.. — хрипло произношу, и она всхлипывает. Закрывает рукой рот, а потом отворачивается от меня. Ложится набок и сжимается.
Плачет.
Её болью наполняется каждый угол этой комнаты, а меня разрывает на части. Я думал, что мне не может стать больнее. Ошибался выходит.
Поднимаюсь, опрокидывая стул, не знаю, что сделать, чтобы облегчить её боль. Ничего не приходит в голову, потому что мне так же тяжело как и ей.
А может, и ещё хуже.
Старые раны начинают болеть с новой силой, в сердце словно всадили тупое лезвие, а в голове мысли, что я виноват в нашей потери.
Я виноват в том, что у меня было недостаточно сил, защитить их.
Я не только убил когда-то свою мать, но и не смог защитить своего не рождённого ребёнка.
Подхожу к окну, растираю руками лицо. Шумно втягиваю воздух. Разворачиваюсь и подхожу к Мередит. Она свернулась и закрыла руками лицо. Бесшумно плачет, лишь плечи трясутся.
Кладу руку ей на плечо, и страх сжимает каждую клеточку, что она сейчас оттолкнёт. Но Мередит не реагирует, продолжает плакать, и я роняю голову на кровать рядом с её животом. Плачу вместе с ней. От боли, от потери, от отчаяния.
— Скажи, что я должен сделать? — спрашиваю я, но он не отвечает. Наверное, не в силах что-то произнести. — Мередит, я не знаю, что сказать и что сделать, — продолжаю и делаю глубокий вдох. В нос врезается запах крови, и я соскакиваю. — У тебя кровь, — растерянно произношу, но не прикасаюсь к ней, потому что боюсь сделать хуже.
Направляюсь к двери, чтобы позвать кого-нибудь, но в глазах темнеет. Чувствую острую боль с левой стороны, когда врезаюсь в дверной проём и оказываясь в коридоре, натыкаюсь на кого-то из персонала. Прошу осмотреть Мередит и прислоняюсь спиной к стене, а затем сползаю вниз и позволяю боли поглотить меня.
— Да встань же ты, — чувствую ощутимый удар в бедро и открываю глаза.
Волтерс.
Смотрит на меня так, словно мечтает придушить. Поворачиваю голову и вижу, что в чувства меня приводил пинками.
— Поднимайся, нам надо поговорить, — бросает он мне и делает шаг назад. А когда я поднимаюсь кривитсья и кого-то подзывает жестом. Прикладываю руку к правому боку и с облегчением выдыхаю, когда понимаю, что кровь, которую я почувствовал, принадлежит мне, а не моей женщине.
Мы с Волтерсом проходит в небольшую палату, и я присаживаюсь на кровать.
Он отходит к окну и упирается о подоконник. Ни капли не скрывает своего презрения и ненависти ко мне, когда молча осматривает. Ждём, пока медсестра зашьёт мои раны.
— Я услышал, что двое из тех, кто напали на вас пойманы, — говорит он, когда мы остаёмся одни. Смотрю на него в упор и пытаюсь понять. Неужели это нападение его рук дело? В самом деле так ненавидит меня, что и дочь свою не пожалел?
— Не смотри на меня так. Ты моя проблема и я тебя ненавижу, Константин. Поэтому не жди от меня никакого сочувствия. Об этом я буду говорить и проявлять его, когда окажусь в палате моей девочки. Я не хотел вашего соединения, да, — кивает он —
