Следствие располагает материалами, уличающими вас, как активного участника заговора, и требует, чтобы вы рассказали о вражеской работе и выдали своих сообщников.
ОТВЕТ: — Я вражеской работы в органах НКВД не вел, участником заговора не был и меня никто, никогда в заговор не вербовал».
Вводится арестованный Фриновский. Следует процедура взаимного узнавания. На вопрос о взаимоотношениях отец отвечает: «Деловые. Личных счетов не было». Фриновский согласен.
Затем Фриновский подтверждает свои предыдущие показания, изобличающие Жуковского в роли заговорщика. Первый аргумент — осведомленность отца о террористических планах с применением ядов; это подробно изложено выше. О следующем доводе тоже говорилось — Ежов велел Фриновскому «положить подальше» чье-то заявление, где отец обвиняется в троцкизме и связях с заграницей. Реплика отца вполне разумна: «Если Ежов и Фриновский скрывали на меня какие-то материалы, то в этом их вина, а я о материалах на себя ничего не знал».
Вскоре «арестованный Фриновский выводится».
«ВОПРОС ЖУКОВСКОМУ: — Может быть, одной очной ставки достаточно для того, чтобы вы прекратили запирательство?
— Мне не в чем сознаваться. Фриновский меня явно оговаривает. Он даже не сказал, кем я завербован в заговор, говорил лишь о моей связи с Ежовым.
— В таком случае мы вам сейчас дадим очную ставку с тем человеком, который вас вербовал в заговор.
(Вводится арестованный Ежов.)»
Опять следует взаимное опознание. Ежов на уровне: «Это Жуковский — мой бывший заместитель и такой же, как я, заговорщик и шпион».
Вначале Ежов, сознавая угрожаемое положение отца по линии троцкизма и шпионажа, а также — «зная трусость и неуступчивость Жуковского… не считал нужным вводить его в курс заговорщических дел».
«Полностью я ввел его в курс… примерно весной 1938 г. Он тогда был назначен моим заместителем и возглавлял все хозяйство НКВД и ГУЛАГ. По ГУЛАГу у нас, заговорщиков, были особые планы, о которых я дал подробные показания, и я решил Жуковского ввести в курс дела. В это время люди, которые могли изобличить Жуковского по линии его троцкистских и шпионских связей, были уже осуждены и опасность ареста Жуковского миновала.
Я рассказал Жуковскому о существовании заговора в НКВД, что заговорщическая организация связана с правительственными кругами Германии, Полыни и Японии. Сейчас точно не помню, но, кажется, говорил ему и о нашем желании связаться с англичанами. Потом рассказал о руководящем составе заговорщической организации и о наших, планах, в частности, о планах террористических.
ВОПРОС ЖУКОВСКОМУ: — Теперь что вы скажете?
— Шпионаж признаю, участие в заговоре отрицаю.
ВОПРОС ЕЖОВУ: — Какие-либо заговорщические задания вы давали Жуковскому?
— Давал. Заговорщические задания по ГУЛАГу, (которые) я давал Жуковскому, заключались в том, что в ГУЛАГ мы направляли очень большое количество скомпрометированных людей, их нельзя было оставлять на оперативной работе, но в ГУЛАГе их сохраняли в целях создания некоторого резерва для заговора на случай переворота в стране.
Я поручил Жуковскому этих людей сохранять, не связываясь с ними по заговорщической линии, но все заговорщические задания, которые будут поступать в ГУЛАГ, проводить через этих людей…
— Давали ли вы террористические задания Жуковскому во время его работы в 12 отделе?»
Ответ носит неуверенный характер, поэтому следователь возвращает Ежова на рельсы:
«ВОПРОС ЕЖОВУ: — Следствие не интересуют ваши предположения в отношении заданий Жуковскому. Скажите прямо, говорили ли вы ему о террористических задачах заговора?
— Да, говорил. Было два варианта наших тер. планов. Первый вариант:
— в случае войны, когда мы предполагали провести аресты членов правительства и их физическое устранение. И второй вариант — если войны в ближайшее время не будет, то устранить руководство партии и правительства, особенно Сталина и Молотова, путем совершения против них террористических актов. Об этом я твердо помню, что говорил Жуковскому после того, как посвятил его в существование заговора.
ВОПРОС ЖУКОВСКОМУ: — Получали ли вы от Ежова преступные задания, о которых он сейчас рассказал?
— Таких преступных заданий не получал и о террористических заданиях впервые слышу на очной ставке».
Ежова сменяет арестованный Евдокимов.
«Я знаю, что Жуковский участник антисоветской организации правых, существовавшей в системе НКВД.
ВОПРОС ЖУКОВСКОМУ: — Что вы теперь скажете?
— Это неправда, как мог об этом знать Евдокимов, когда я с ним впервые познакомился только в 1938 г., и никаких близких взаимоотношений кроме нескольких встреч по служебным делам между нами не было».
