точки зрения — абсолютная пытка, не знать, что происходит под ним. Ему удается подтянуться внутрь. И когда он поворачивается, голова мутанта торчит из вентиляционного отверстия. Шестой бьет монстра ботинком в лицо, пиная его снова и снова, пока не падает.
Снизу доносится тяжелый удар, и когда он снова поворачивается вперед, внутри шахты начинается отверстие. Когда вторая мутация забирается через вентиляционное отверстие, он пинает его.
— Вы должны убираться оттуда! Мой пульс колотится так быстро, что голова кружится от желания упасть в обморок.
Он переворачивается и проползает мимо глухих ударов, где вниз через дыру мутация подпрыгивает к потолку, едва не задев Шестого, когда он бьет его кулаком. Дыра расширяется, и Шестой, кажется, движется быстрее. Он останавливается, чтобы развернуться, и вспышка боли пронзает мою грудь при виде лица мутанта, приближающегося к камере.
С ножом в руке Шесть вонзает его в череп, снова и снова, пока кусочки мозга и крови не покрывают его руку, и она не закрывает дыру.
Прерывисто выдыхая, я откидываюсь на спинку стула, и когда ноги Рэтчета наконец появляются в поле зрения, я провожу дрожащей рукой по лбу.
— Боже мой, это было самое нервирующее зрелище, которое я когда-либо наблюдал. Рука Грегора тоже дрожит, когда он подносит стакан ко рту и делает глоток воды.
— Если я умру от сердечного приступа, добро пожаловать в мой дом.
Даже его юмора недостаточно, чтобы распутать узлы в моем желудке. Если бы не тяжелое дыхание через нос, меня бы вырвало всей водой, которую мне пришлось выпить.
При звуке резкого кашля я вздрагиваю и смотрю через объектив камеры, где Рэтчет впереди замедлил свой ползок. Мужчина делает паузу, снова сотрясает воздух, влажный звук ясно указывает на жидкость в его горле. Я перевожу взгляд на темную субстанцию, разбрызганную по его защитному костюму на ноге, куда его укусила мутация.
— Он заражен, — бормочу я себе под нос, мрачные мысли в моей голове отражают мой тон. Отчаянно пытаюсь вспомнить, что сказал Джед об укушенных носителях, но в моей голове все перемешалось после стресса, пережитого всего несколько мгновений назад. Через каждые пару футов потолок глухо стучит под ними, давая им понять, что за ними все еще охотятся, и я подозреваю, что кашель Рэтчета подобен шатру в центре города, возвещающему об их присутствии всем мутантам.
— Продолжай двигаться, чувак, — шепчет Шесть, подталкивая своего друга локтем.
Рэтчет не двигается, и его тело занимает всю ширину вентиляционного отверстия.
— Рэтчет, ты должен продолжать двигаться, или они найдут нас.
Низкое рокочущее рычание, которое следует за этим, является предупреждением, и когда Рэтчет поворачивается, его глаза черны, как чернила. Сквозь маску он щелкает челюстями, пластиковый щиток его капюшона испачкан кровью там, где он кашлял.
— О, черт. Камера отходит от него, что, кажется, провоцирует его рычание.
Он изгибается под не естественным углом своего тела, и последовавший за этим щелкающий звук эхом отдается в шахте, когда его кости ломаются пополам.
Он тянется и хватает когтями Шестого, его верхняя половина находится рядом с ногами в гротескной деформации его тела.
Возвращаются глухие звуки, и тело Рэтчета толкается. Это не останавливает его отчаяния добраться до Шестого, когда он хватается за металлическое отверстие под собой, растягиваясь на изгибе собственного позвоночника, как будто хочет оторвать верхнюю половину тела от ног.
Какой-то предмет вылетает из вентиляционного отверстия под ним, создавая небольшую дыру, и я понимаю, что это кулак мутации, бьющий снизу. Рэтчет останавливается лишь на мгновение, чтобы осмотреться, прежде чем средняя часть его тела пронзается, прижимая его к ногам.
Прижимая руку ко рту, я сосредотачиваюсь на ледяных усиках, которые змеятся по моему позвоночнику. Рычание и визг снизу сопровождают звук рвущейся плоти.
— Мне нужно убраться нахуй из этого места, — шепчет Шестой.
— Я не знаю, сколько еще этого дерьма я смогу вынести.
Я протягиваю руку и включаю себя.
— Шестой, — шепчу я, чтобы они меня не услышали.
— Продолжай двигаться, пока они отвлечены.
Словно робот, камера движется к отверстию в вентиляционном отверстии, и когда он проходит мимо, видно, как звери питаются телом Рэтчета внизу. Зараженные обычно не едят других зараженных, а это значит, что нет ни малейшего шанса, что они без колебаний съедят Шестого.
Вскоре в поле зрения появляются ботинки Джеда, и я улучаю момент, чтобы перевести дух, заставляя спокойствие вернуться в мое тело.
Спокойствие, которое, я знаю, недолговечно.
ГЛАВА 25
КАЛИ
Стояна коленях, я смотрю на кровь и обрывки одежды в комнате Валдиса. В том, что на противоположной стороне от его, восемьдесят седьмого, лежат кусочки, которые выглядят наполовину пережеванными, как будто что-то прошло через них и поглотило, пока они спали.
Моя голова не верит тому, что видят мои глаза. Гул ужаса вибрирует под моей кожей, пока я протягиваю дрожащую руку, вытаскивая окровавленную ткань из его пустой капсулы. Когда я подношу ее к носу, этот металлический запах ударяет мне в горло, и я подозреваю, что это, должно быть, шок, который не дает мне сломаться.
— Валдис, — шепчу я, и звук его имени в эфире — это нарушенное обещание. Это вселенная напоминает мне, как много она готова отнять у меня. Как мало я стою, что единственное, что я любила, могло быть так жестоко вырвано у меня из рук. Разинув рот, я оглядываю комнату, мой мозг отчаянно пытается переварить все это. Конечно, я должна быть зла? Печальна? Опустошена?
Я не чувствую ничего, кроме холодной щекотки в груди, которая говорит мне, что моя голова находится в очень опасном месте.
— Кали… Брэндон задыхается и, отходя на мгновение, потирает череп, возможно, не желая показывать свои эмоции. Даже если он из Легиона, он понимает, что это значит, кажется, лучше, чем я.
Кадмус сидит на корточках рядом со мной, подперев одно колено, на которое он кладет голову согнутой рукой. Даже воздействие наркотиков не избавляет от опустошения этого момента.
Что-то крепко сжимает мою грудь, и именно тогда я замечаю, что не могу дышать. Я задыхаюсь, но даже не осознаю этого. Мир тяжел, давит мне на плечи, и каждый мускул в моем теле дрожит от усилий удержаться в вертикальном положении.
— Вы нашли его? Голос Титуса по рации — горький укол реальности, который скатывается у меня в горле, когда я смотрю на устройство в моей нетвердой руке.
— Кали? Ты там?
Рука, более сильная, чем моя, тянется к рации, и сквозь слезы я поднимаю глаза и вижу, что Кадмус смотрит на меня в ответ, его зеленые глаза тонут в печали.
Он подносит оборудование к лицу и с трудом сглатывает, что вызывает комок в горле.
— Он ушел, — сообщает он в ответ.
Прозрачная пелена
