восстание в Соуэто в 1976 году послужили толчком к созданию незарегистрированных независимых черных профсоюзов. Хотя черные профсоюзы никогда не были нелегальными и имели полувековую традицию боевых действий, их организационные возможности были сильно ограничены постоянными преследованиями со стороны полиции и арестами должностных лиц.
В 1979 году правительство уступило экономическому давлению и воинственности рабочих, приняв рекомендации по официальному признанию, сделанные Комиссией по расследованию трудового законодательства Wiehahn. В правительственной Белой книге, посвященной этому докладу, отмечалось, что "неконтролируемое и беспорядочное развитие [профсоюзов] представляет собой угрозу трудовому миру и должно привести к принятию всеми рабочими организациями ответственности, обязанностей и ограничений, налагаемых законодательной системой". Или, как говорилось в самом отчете, пришло время ввести систему "дисциплины и контроля". Одним из членов комиссии Вихана был Кристиан дю Туа, консультант по промышленным отношениям в головном офисе Anglo в то время и сотрудник Anglo с 1969 года.
Однако случай с Эландсрандом наглядно продемонстрировал, что приоритетами Anglo оставались производство и прибыль при умышленном игнорировании условий труда. Доказательства этого обвинения содержатся в "строго конфиденциальном" отчете Горной палаты о бунте на шахте Эландсранд в апреле 1979 года. На обложке от руки написано: "Не для распространения, пожалуйста". Об этом документе Anglo предпочла бы забыть.
Эландсранд на Дальнем Западном Ранде был первым золотым рудником, который компания Anglo затопила за последние пятнадцать лет. Его доказанные запасы руды - всегда консервативная оценка - составляли 1 000 миллионов тройских унций. По сравнению с другими тридцатью восемью золотыми рудниками в стране он мог быть выше среднего по уровню рабочей прибыли. Шахта была спроектирована как образцовая, с общежитиями, отходящими от административного корпуса в виде клеверного листа. Газета "Файнэншл мейл" одобрительно заметила: "Если что и способствует противостоянию, так это густонаселенные лагери, которые можно легко захватить и закрыть для полиции". Anglo торопилась запустить шахту в производство, и торжественное открытие было назначено на 10 апреля, на тридцать один месяц раньше срока. За два дня до этого около 700 шахтеров устроили беспорядки и нанесли ущерб в 750 000 рандов комнатам общежития, столовой, административным офисам, пивной, шахтерским магазинам, раздевалке и нескольким автомобилям, включая машину администратора комплекса. На следующий день только 100 чернокожих рабочих спустились под землю, а группы протестующих шахтеров, сидевших на окрестных холмах, были загнаны обратно в общежития полицейским вертолетом и охранниками с собаками. Вечером на шахту вышла полная смена, но почти 1000 шахтеров, отказавшихся работать накануне, были уволены и отправлены домой. Руководство Anglo снова заявило, что не может выяснить причины недовольства мужчин, хотя и намекнуло, что за работой могли стоять сторонние агитаторы - в частности, члены оппозиционной партии Лесото.
На самом деле в распоряжении 44 Main Street были "огромные объемы данных на руднике, которые можно было бы использовать как индикаторы потенциальных проблем". В период с февраля 1977 года по апрель 1979 года численность работников быстро увеличилась с 300 до 4500 человек. В мае 1978 года многие рабочие отказались спускаться под землю, протестуя против того, что их жалобы на премии и сверхурочные не были рассмотрены. В марте 1979 года рабочие, переведенные из соседних Западных Глубоких Уровней, пожаловались на более низкую зарплату и плохие условия жизни. Более того, головной офис Anglo получал ежемесячные отчеты, которые свидетельствовали о тревожном уровне прогулов и дезертирства, серьезной переполненности и общих беспорядках. Менеджер по персоналу шахты был настолько обеспокоен, что попросил пригласить квалифицированного специалиста по промышленным отношениям. Его просьба была отклонена. За этими волнениями скрывался "дисбаланс между планированием производства и планированием услуг", который привел к "разрушению человеческих отношений на шахте".
Каталог неудач был обширным. Новая компьютерная система учета рабочего времени оказалась неисправной. Она часто фиксировала их отсутствие или не регистрировала рабочее время, если людей переводили из одной бригады в другую. Система премирования, основанная на новых критериях - метрах, а не пробуренных отверстиях, и выплачиваемая всей бригаде, а не операторам станков, - намеренно не объяснялась до тех пор, пока не было завершено управление. Все руководители шахты утверждали, что не знают, как рассчитывается премия". Жалобы людей не рассматривались, поскольку никто не отвечал за их рассмотрение. В связи с ростом производства шахтеры были вынуждены работать по семидневной рабочей неделе, а тех, кто отказывался, понижали в должности. Поскольку работала только одна шахта, на клетях случались задержки, и люди часто не успевали к своей бригаде на определенном уровне. С учетом времени на дорогу мужчины находились на работе до тринадцати часов в день. После смены чернокожим рабочим приходилось ждать, пока их белые суперкозырьки не окажутся в клетке первыми. Количество случаев нападения белых на чернокожих было "чрезвычайно высоким": за девять месяцев до бунта произошло пятьдесят таких инцидентов из девяноста четырех. Шахтеры, поздно вернувшиеся в общежития, часто не получали еды, потому что на кухнях не было продуктов или столовые были закрыты. Поскольку не было системы оповещения, чтобы разбудить людей, мужчины вставали раньше обычного, чтобы избежать задержек у компьютеризированной "давки" или в клетках, и в результате пропускали завтрак. Перерывов на еду под землей не было, и один белый руководитель сообщил, что его команда не ела три дня. Чернокожий руководитель группы сказал, что не завтракал целую неделю. В столовых мужчины жаловались, что еда холодная, несъедобная и часто с посторонними примесями. Не хватало кружек и тарелок. Из-за круглосуточной смены некоторые рабочие приходили на ужин, а завтракали кашей. На весь персонал приходилось два повара, работавших в двенадцатичасовую смену.
Программа строительства общежитий отставала от графика на три месяца, и мужчинам приходилось делить койки. В мае 1978 года началось переполнение коек: 68 человек были вынуждены делить их между собой. К февралю 1979 года эта цифра выросла до 710. Перед самым бунтом их было 436. В отчете Палаты отмечалось: "Переполнение коек, по-видимому, имело ряд нежелательных последствий, включая кражи (из-за нехватки шкафчиков), нагрузку на раздевалки и столовые при общежитиях, нападения в комнатах, нагрузку на персонал и дезорганизацию процедур пробуждения, вызванную переполненностью". Сложилась неофициальная практика наказывать работников, заставляя их спать на полу. Были и другие разочарования, унижения и боль. Температура воды в душевых раздевалки была либо слишком горячей, либо слишком холодной. В течение четырех часов в день она была выше болевого порога. Пивной зал вмещал всего 2 500 человек. Мужчинам, которые хотели навестить своих друзей в Западной Глубине, не разрешалось без разрешения пройти кратчайшим путем через поселок белых шахтеров.
Существовала своеобразная система рассмотрения жалоб, но она была настолько перегружена работой и неэффективна, что лишь немногие жалобы были удовлетворены. Совет чернокожих работников, который собирался раз
