Книга Алуим - Виталий Иконников

Холод. Знакомый, пронзающий до костей холод. Сердце облили жидким азотом. Время замедлилось, превратилось в вязкую массу. В те мгновения, что я пролетал сквозь мелькающий силуэт, перед глазами возникло лицо старухи. Не мёртвое — оно выглядело гораздо живее, чем прежде — но сердитое. По его выражению я понял: старуха сердится не из-за вторжения в дом, а потому, что я стремлюсь туда, куда, по её мнению, мне лезть не стоит. В голове раздался тихий хриплый голос. Еле уловимый. Я никогда и никому не скажу, о чём она прошептала. Я заставлю себя поверить, что мне показалось.

Слышу, как за спиной с грохотом врезаются в пол деревянные балки. Мы едва успеваем выскочить на улицу. В коридоре промежуток между стенами гораздо меньше, крыша там обрушилась в последнюю очередь. Отскочив к забору, я оборачиваюсь. За нами вдогонку летит плотное облако пыли. Татьяна прикрывает рот ладонью.

— Цела?

— Цела.

— Спасибо! — громко говорю я. Надеюсь, Ядвига меня услышит.

Беру у Татьяны пакеты. Быстро проходим двор, перескакиваем через мокрый забор и бежим прочь.

Эксперимент был назначен на вечер следующего дня. Когда мать Татьяны ушла на работу в третью смену, мы обосновались в их летней кухне с кучей неизвестных «реагентов». Слово «куча» можно воспринимать буквально, так как, перепрыгивая через забор старухи, я не совсем удачно приземлился и грохнул пакет со стеклянными банками о землю. Всё содержимое перемешалось с кусками стекла и между собой. Этот факт не сильно меня расстроил, ведь в четырёх стеклянных банках хранились травы с резким неприятным запахом. Я не особо горел желанием их пробовать, помня, что выпитая два месяца назад трава резкого запаха не имела. Мы решили пострадавший пакет без сожаления выбросить. У нас остались семь жестяных банок и бумажный свёрток. В нём оказалась сальвия, грамм пять или шесть. Чёрный порошок, концентрат, получаемый из растения — одного из разновидностей шалфея. Употреблять его снова я побоялся, а предлагать покурить Татьяне вообще бессмысленно. Но сальвию я бы ей и не дал: девушка в таком состоянии — мерзкое зрелище.

Семь банок, семь неизвестных сушёных трав. Одни перебиты мелко, другие крупнее. Одни сохранили зелёный цвет, другие стали полностью коричневые. Никаких названий и идентификационных признаков.

— С какой начнём? — спросил я.

— Не знаю.

— Какие считалочки помнишь?

— Только про ножи, — ответила Татьяна.

— Хорошо. Я буду считать, ты выберешь цвет.

— Ладно, — согласно улыбнулась она.

— Со второго этажа полетели три ножа: красный, синий, голубой — выбирай себе любой.

— Синий.

— Со второго этажа полетели три ножа: красный, синий…

Выбор пал на пятую банку с этикеткой от «Нескафе». Коричневая, крупно перебитая трава заполняла её до половины. Татьяна включила газ, вскипятила воду в двухлитровой эмалированной кастрюле и высыпала туда всё содержимое. Сколько нужно варить, мы не знали. Решили ограничиться тридцатью минутами. БОльшую часть времени мы молчали, нервничали, думали о своём. Я гадал, какой эффект может произвести трава. Стану лучше чувствовать присутствие бестелесных сущностей, лучше их видеть или, наконец, разборчиво слышать шёпот… Старуха сказала, души есть везде, значит, долго искать не придётся. Прокручивая всё это в голове, я с улыбкой поймал себя на мысли, что за четыре месяца превратился из простого испуганного обывателя в настырного искателя потусторонней истины. Стоило всего-то несколько раз чуть не умереть от страха.

Полчаса прошло. Мы остудили кастрюлю с варевом в набранной из колодца холодной воде, процедили жидкость через марлю, наполнили доверху две кружки… и замерли.

— Ты первый, — сказала Татьяна.

Я согласно кивнул. Странно, что она вообще готова это пить. Сделал глоток. На вкус терпимо, как обычный травяной сбор из аптеки. Сделал ещё глоток. Выдохнул и допил кружку залпом, поставил на стол, посмотрел на Татьяну.

— Жив?

— Пока да.

— Надо выждать, — сказала она шутливо-расчётливым тоном.

Через три минуты я всё ещё сидел на стуле и выглядел как вполне здоровый человек, поэтому Татьяна взяла свою кружку и выпила.

— Ну как? — спросил я.

— Даже вкусно.

А ещё через минуту нас обоих стошнило.

глава 11

— Здравствуйте, бабушка.

— Здоров, милок. Чего тебе?

— Я к внучке вашей. Дома она?

— А ты кем будешь?

— Я жених её.

— Хто?

— Говорю, жених внучки вашей. Владом меня зовут. Вот, тортик вкусный к чаю принёс.

— Ох, ты ж, Господи! — бабуля спешно поднимается с лавочки. — Жених! — с неким благоговением произносит она. — Проходи, проходи, родимый, — поднявшись по ступенькам к белым резным дверям дома, тянет за красную металлическую ручку и зовёт: — Мальвинка, иди сюда!

— Чего, бабуль? — доносится из глубин дома.

— Не чевокай, иди гостя встречай. Суженый твой пришёл.

— Кто?

— Жених твой.

В ответ тишина. Молча жду, мнусь на месте, разглядываю под ногами мелкие трещинки в асфальте. Силой сдерживаю эмоции, чтобы не смеяться. Слышу, где-то по близости в траве стрекочут сверчки. После шести вечера они всегда заняты одним и тем же. Вскоре на пороге появляется Мальвина: в домашнем халате в чёрно-белый ромбик и чёрных шлёпанцах, без косметики, волосы сплетены в косу, спадающую на грудь через плечо. Держит левую руку за спиной, что-то пряча. Смотрит удивлёнными, но всё такими же невероятно красивыми глазами.

— Здравствуй, любимая.

Знаю, что застал её врасплох, неподготовленную, и оттого мне весело.

— Привет.

Ох, уж этот взгляд! Сейчас бы я много чего услышал в свой адрес, но ещё в нашу первую встречу я понял, что дома при бабушке Мальвина ведёт себя показательно прилежно, чем и решил воспользоваться.

— Да наведи ты марафет, — говорит ей бабуля. — Насмотрится на тебя такую и сбежит.

— Не сбегу, — успокаиваю я. — Она самая лучшая.

Лицо бабушки расплылось в улыбке:

— Владик, ты проходи, не стесняйся, — показывает рукой в сторону деревянной беседки в форме восьмиугольника с купольной крышей. Внутри неё полукругом размещены скамейки, в центре стоит деревянный круглый стол. — Сейчас мы быстренько что-нибудь сообразим.

— Спасибо, не стоит.

— Накормить жениха — святая обязанность, — отвечает бабушка и направляется внутрь дома.

— Я сама всё сделаю, — Мальвина делает шаг в сторону, уступая ей дорогу. Руку всё ещё держит за спиной.

— Ты переоденься сначала, — говорит бабуля.

Спустившись со ступенек, Мальвина подходит ко мне:

— Что за дела?

— Соскучился, — с не сходящей улыбкой говорю я. — А вообще ты должна мне ужин.

— Я тебя убью, — демонстративно показывает пистолет, отобранный у Пуха и его подельников.

— Ты же хотела от них избавиться.

— Один решила приберечь для незваных гостей, — тычет стволом мне в плечо. — Номер-то