живой?
— Эй... — глухо раздался голос из-под стены.
— Подожди, сейчас я к тебе спущусь! — я начал шарить по поясу, нащупывая моток веревки.
— Нет! — раздалось снизу. — Тут высоко, нужно другой путь найти! Я кажется ногу сломал...
— Твою мать... — прошипел я, отполз от ямы еще подальше и поднялся на ноги. Огляделся. Глухая кирпичная стена одного из корпусов старой лаборатории. Самая южная постройка из всех. Небольшой домик, высотой примерно в три этажа. Входа с улицы в это здание нет, только через галерею из основного. Ну или можно забраться через окно на высоте второго этажа.
Я дошел до угла и замер. «Из-за угла не выглядывать!» — вспомнил я одно из неофициальных правил безопасности. Отошел от стены еще дальше, почти до самой расселины, которую нам пришлось преодолеть перед этим. Стена за углом была заплетена кривыми красноватыми лианами в руку толщиной. Раньше не видел, но слышал. Сами по себе лианы не опасны, но на них есть цветы, плюющиеся шипами. Комбез не пробивают, плохо будет, если в лицо попадет. Или в руку.
Яд не смертельный, но галлюциногенный. Что в моей ситуации примерно одно и то же.
На другой стене ситуация была лучше. Никаких посторонних растений, только корявенькая сосна, по которой отлично можно забраться в окно. Приветливо оскалившееся осколками стекла.
Под окном имелся четкий отпечаток лапы «кузнечика». Будто оператор остановился рядом и разогнул ноги, чтобы заглянуть в окно. А на траве было что-то черное, будто здесь пролили отработанное машинное масло.
Я еще разок огляделся, чтобы убедиться, что ничего вокруг не собирается менять форму, прыгать, чем-то стрелять или распространять удушливый запах. Подпрыгнул и схватился за короткий сук сосны, обрубленный еще в явно какие-то незапамятные времена. Забрался выше, заглянул в окно.
Внутри царил разгром и запустение. Рабочий стол косо стоял посреди комнаты, будто его туда выкинуло землетрясением или чем-то подобным. Пол был усыпан осколками стекла, лабораторных склянок и непонятного какого-то мусора. С потолка свешивалась висящая на честном слове лампа дневного света, похожая на рыбий скелет. В дальнем углу что-то светилось. Синим. И через щель под закрытой дверью тоже пробивался синий свет.
Ясно, путь закрыт. Синее — всегда смертельно.
Я спрыгнул обратно на землю. Два варианта — как-то в одиночку пробиваться к Эмилю или искать, куда делись остальные. Они не могли совсем уж далеко исчезнуть, так-то эти здания — и есть наша цель.
— Эмиль! — крикнул я, не приближаясь к краю затянувшей его под здание воронки. — Ты как?
— Живой пока, — глухо отозвался Эмиль.
— У меня веревки десять метров, этого точно мало, чтобы помочь тебе выбраться? — спросил я.
— Не хватит, — буркнул Эмиль. — Тут колодец... Если я сумею выкарабкаться наверх, то можно попробовать...
— Эмиль, ты продержишься без меня минут пятнадцать — полчаса? — спросил я. — Я хочу поискать наших. «Кузнечик» легко тебя вытащит на лебедке.
— Обезбола у меня часа на четыре, так что валяй, — отозвался Эмиль. Радости и одобрения в его голосе не было, разумеется.
— Далеко отходить не буду, следы поищу и вернусь, — пообещал я, чувствуя себя почему-то последним мудаком.
Отошел от стены к разрыхленному участку земли. Так. Следы. Вот тут топтались все четыре «кузнечика». На траве следы были не настолько очевидны...
Ага. Вот тут на склончике борозда от ботинка. Кто-то, Стас или Света, проехался пяткой.
Кусты, кусты... На высоте метра три — ровно срезанные ветки. Тут точно прошел «Кузнечик». Точно. А вот и еще один след его лапы.
Я остановился и огляделся. Здание осталось за спиной, ребята почему-то его обошли и направились вниз. Через поредевшую листву блестела вода, там внизу озеро или речка. А вот и тропинка... Точнее, пожалуй, аллейка. Это явно когда-то было подобием парка или чего-то подобного. Только от асфальта, когда-то покрывавшего дорожку, осталось одно название. Сквозь трещины проросла трава, да и трещин было уже больше, чем, собственно, асфальта.
Я отметил гроздь синих ягодок, свисающую с ветки куста. Но Она была высоко...
Дорожка превратилась в лестницу, которая оборвалась просто так. Будто ее разломали, оставили верхнюю часть, а нижнюю утащили. Земля здесь тоже была взрыхленной. Внизу блестело круглое озерцо.
А вот и следы... Правда тут топтался явно только один «кузнечик». А куда тогда делись остальные? Они сначала вроде все вместе шли...
Ладно, подумаю над этой загадкой потом. Одинокий «кузнечик» спустился до этого места, но дальше вниз не пошел. Тут след был очевиден — кусты были проломлены и порезаны. Оператор уходил в сторону, торопливо и неаккуратно. Следов ботинок нет, следов «большеногов» тоже.
Я заметил его только когда практически наступил. Острые коленки «кузнечика» беспомощно торчали вверх, и их легко можно было принять за кусты. А красно-оранжевый комбинезон был тщательно прикрыт слоем дерна...
— Костя? — повернуть «кузнечик» на бок было той еще задачкой, конечно... С которой я так до конца и не справился. — Костя, ты живой?
Глава 21
— Вы слышали? — обратился к мужчинам Сократ. — Она, я говорю о Феодоте, схватывает мудрость на лету, а вы даже ползущую медленно догнать не можете.
Анатолий Домбровский «Перикл»
Подобраться к Косте в завалившемся на бок «кузнечике» было непросто. В этом клятом экзоскелете было, оказывается, столько выступающих углов! И пока я его ворочал, я напоролся, кажется, на них все.
— Костя! — повторил я, сумев, наконец-то просунуть руку в переплетение крепежей и дотянуться до шеи оператора. Пульс?
— Плю... плю... — залепетал Костя. Живой! Что он там бормочет?
Ах да, точно! Плюшка!
Я ухватился за длинную руку «кузнечика», подтянулся, подползая под конструкцию так, чтобы перед глазами оказалась левая рука Кости. Ткнул пальцем в плюшку. Та пискнула, потом еще раз пискнула, точнее уже пропищала какую-то мелодию.
Монитор не видно... А там сейчас надо ткнуть в согласие, чтобы «плюшка» вкатила Косте порцию стимулятора и чего-то там еще, чтобы он дотянул до больницы.
Уф. Я выдохнул. Раз плюшка требует подтверждения, значит все не безнадежно. Если бы совсем кабзда, и жизненные показатели были угрожающими, то дожидаться кого-то еще умный прибор бы не стал.
— Ты как? — я заглянул Косте в лицо. Он был бледен, на губе запеклась кровь, будто он ее насквозь прокусил, а в остальном...
— Живот... — пробормотал он. — Камнем в живот попало...
—
