— Называется кокаин, — сказал он Сонни и мне и высыпал белый порошок из пакетика на карманное зеркальце.
Сонни всегда была слишком серьезна, чтобы получать истинное наслаждение от каких бы то ни было наркотиков. Она рассказывала о том, как медицинская карьера Зигмунда Фрейда чуть было не закончилась крахом, когда он случайно дал своим пациентам отведать этого чудесного зелья и затем испытал настолько сильное отвращение, что даже покинул помещение. Однако мы с Хоби решили, что должны испробовать все виды наркотиков хотя бы по разу. В целом кокаин не произвел на меня сильного впечатления.
— Клевая штука, — сказала Люси. — Вот только соломинка. Каждый сует ее себе в нос. Фу, как это неприятно!
— Где ты раздобыл эту штуку? — поинтересовался я у Хоби.
— «Пантеры» затеяли одно крутое дельце, — произнес он, втягивая в нос порошок и покручивая головой, чтобы не выпал ни один кристаллик. — Вот это, парень, то, что ты видишь перед собой, — это новая форма финансирования политической деятельности. У них есть один тип, башковитый малый, доложу я тебе. Он выпускает таблетки в упаковке с большой буквой В. Такие маленькие целлофановые пузырьки. На первый взгляд ничем не отличаются от аспирина. Здорово придумано.
— Хоби даже побывал у Кливленда дома, — сказала Люси. — Они как дети, которые играют в войну. Все так туманно, таинственно. Ты рассказывал Сету? Обо всех этих пистолетах, автоматах? И…
Хоби сжал своей огромной ручищей ее колено и окинул меня испытующим взглядом.
— От всего этого рехнуться можно. Эти ребята настоящие параноики. Конспиративные квартиры… Игры в шпионов. Ты знаешь их припев: «Я стою за правое дело, и я — брат, но на всех остальных мне наплевать. Я должен был поклясться богами Зулу». — Хоби улыбнулся сам себе.
Лишь через несколько секунд до меня дошло: он дает понять, что не хочет об этом разговаривать. Обычно у нас с Хоби не было секретов друг от друга, в особенности когда дело доходило до его похождений. Однако все, что касалось Кливленда, оставалось скользкой темой, с которой Хоби быстро сворачивал.
Как-то днем, ближе к вечеру — это было вскоре после начала нового года, — в нашу дверь позвонили. Я открыл и увидел Хоби. Он стоял внизу, завернувшись в зеленую плащ-палатку, купленную в магазине армейских излишков. Начался довольно продолжительный период дождей. Ливни, приносившие с собой значительное похолодание, сменялись мелким, моросящим дождиком, сопровождавшимся сильным туманом, который пронизывал чуть ли не до костей. В такие дни мы практически не выключали в холле газовый камин.
— Ну что, ты поедешь, или как? — гаркнул Хоби.
Еще раньше мы условились с ним поиграть в баскетбол в спортзале. Когда мы шлепали по лужам к моей машине, я бросил взгляд на старенький «додж-дарт» Хоби. Весь ржавый и помятый, он приткнулся в уголке парковочной площадки. Это была старая модель с автоматической коробкой переключения передач и наполовину раскрашенная в психоделическом стиле. Оба передних крыла представляли собой нагромождение каких-то цветных пятен.
— Что у тебя с машиной? — поинтересовался я.
— Ничего. Просто там полно всякого хлама.
У Хоби было такое несвойственное ему кислое выражение лица, что я отвел в сторону его руку, когда он попытался было меня задержать, и подошел к машине. Переднее и заднее сиденья были завалены мокрыми джутовыми мешками. Последовавший за мной Хоби показал на небо и сказал, что идет дождь.
— Хоби, не строй из себя тупицу. Что за хреновина у тебя тут напихана, парень?
— Мешки с песком.
— Мешки с песком?
— Тяжелые, черт бы их побрал. Я даже начал сомневаться, что Неллибелл одолеет тот подъем в Шаттуке. — Неллибелл было прозвище его машины, которое он дал ей в честь джипа Роя Роджера.
— У тебя что, сведения от самого Ноя? Нам грозит еще один вселенский потоп?
— Меня попросили оказать маленькую услугу, парень. Вот и все. Вчера после бейсбольного матча я немного потусовался с Кливлендом, и он спросил у меня, когда я собираюсь навестить тебя. Ну и потом он поинтересовался, нет ли у меня времени заехать по дороге в какую-нибудь лавку автозапчастей, и заодно дал мне пару адресов, где нужно купить канистру кислоты для аккумулятора и двадцать мешков с песком. Дал мне деньги, и все дела. Странно, правда? А еще он сказал, чтобы я оставил машину незапертой. Кто-нибудь придет и заберет груз.
— Эдгар?
Ни с каким другим жильцом нашего дома Кливленд знаком не был.
— Послушай, я об этом не спрашивал. Да и какое мне дело? Ну попросили меня об одолжении. Что здесь такого? Он мне, я ему. Рука руку моет.
— Хоби, ты бы лучше поберег свою задницу.
Услышав это, Хоби присвистнул. Дескать, кому бы говорить такие слова, но только не тому, кто работает у Эдгара и в некоторой степени симпатизирует его взглядам.
— Да будет тебе! Аккумуляторная кислота и мешки с песком? Не поднимай паники, дружище. С какой стати я должен беспокоиться?
— Послушай, что они будут с этим делать?
Хоби недоуменно пожал плечами:
— Единственное, что приходит на ум, — езда зимой. Знаешь, мой папаша в это время года всегда доливает электролит с запасом и бросает в багажник несколько мешков с песком. Но если он готовится к этому, то, стало быть, в Калифорнии должны ударить резкие холода. Такого здесь не бывает.
— Наверное, Кливленд получил долгосрочный прогноз погоды от метеорологов.
Это предположение заставило нас расхохотаться. Вот был бы сюрприз, если бы метеорологи действительно разбирались в погоде. Или могли изменять ее.
Когда мы вернулись, Хоби попросил меня не подъезжать близко к его машине. Я смотрел, как он идет к своему драндулету. Все так же моросил дождь. Он завел мотор и опустил стекло. Проезжая мимо меня, Хоби произнес лишь одно слово:
— Пусто.
В январе произошло событие, в общем-то соответствовавшее нравам того времени, но тем не менее немало изумившее меня. Днем в среду я зашел в поисках Нила в квартиру Майкла Фрейна и застал последнего в постели Джун Эдгар. Было около четырех часов дня. Перед этим я присутствовал на очередном заседании студенческого мобилизационного комитета, и у меня внезапно мелькнула мысль: а что, если Джун забыла, что я взял сегодня выходной, и тогда Нил останется совсем без присмотра. Пронзенный страхом, я ринулся домой и, заглядывая во все места, где он мог быть, начал громко звать его по имени. Из спальни — во всяком случае, мне так показалось — явственно послышался голос Майкла. Он здесь.
Когда я распахнул дверь, Джун сидела в кровати, придерживая одной рукой простыню на груди, а другой рукой потирая переносицу. Рядом с ней, спиной ко мне, лежал Майкл Фрейн. Я видел лишь его худые, костлявые плечи, бледно просвечивавшие кожей сквозь рассыпавшиеся длинные локоны. Однако даже этого мне хватило, чтобы узнать его. Ведь, в конце концов, это была его квартира.
