Книга Гонщик - Дмитрий Матвеев

За этим отпрыском обрусевших немцев, насколько я знал, не было замечено склонности к лицедейству. Я был уверен — здесь и сейчас он говорит искренне. Так же искренне, как обвинял меня несколько дней назад на балконе второго этажа больницы. К тому же, сейчас была отличная возможность заполучить в друзья не самого последнего человека из товарищества «Успех».

— Я не держу на вас зла, Николай Генрихович. В свое время мне тоже было трудно распознать истинную сущность этой женщины. Рад, что и вам это удалось. А поскольку отныне между нами нет причин для взаимной неприязни, предлагаю вам свою дружбу.

Я протянул Клейсту руку и получил в ответ искреннее и крепкое пожатие.

— Ну а теперь давайте о главном.

Лицо Клейста, только что выражавшее искреннюю радость и огромное облегчение тут же продемонстрировало стеснительность, достойную подростка, застигнутого матушкой за самоудовлетворением.

— Видите ли, Владимир Антонович, так вышло, что я в один день остался без места, без жилья, без имущества и без копейки денег.

— Печально. Я понимаю, кому вы отдали деньги. Но что произошло со всем остальным? Вы же числились у Маннера едва ли не в любимчиках.

— Увы. После вашего скандального увольнения и, особенно, после статьи в «Ведомостях», да с такой фотографией, дела у господина Маннера круто пошли вниз. Думаю, он уже многократно пожалел о своем поступке — я имею в виду то, что он не дал вам при увольнении ни копейки. В результате он потерял в десятки раз больше. И даже если бы он решил сейчас публично с вами замириться, выплатить все положенное и прибавить изрядную сумму сверх того, его репутацию это не спасет. Но беда в том, что по свойству своего характера Маннер никогда никому не признается в совершенных ошибках.

— Понятно. У конторы не стало денег, она начала сокращать персонал, а оставшимся урезать зарплату.

— Именно. Меня отставили наряду с двумя десятками других бедолаг. И, по несчастливому стечению обстоятельств, мне именно в этот день было необходимо внести плату за съем жилья. Прознав о моем увольнении, домовладелец наотрез отказался даже слышать об отсрочке.

— И с этим все ясно. Но что с вашим имуществом?

— Вы ведь знаете — беда не приходит одна. Едва я покинул квартиру, как меня обокрали. Тюкнули сзади чем-то по голове. А когда я очнулся, то обнаружил себя в одном белье, а рядом валялся мой саквояж и несколько вещей. Скорее всего, грабителей кто-то спугнул и они не успели забрать все.

— Скорее всего, грабители взяли все, что хотели. И оставили вам то, что им было не нужно. К примеру, рваные носки, несколько пар наиболее заношеного белья и те вещи, по которым их можно легко найти — например, ваша амуниция. Гогглы ведь они тоже не взяли?

— Нет, не взяли.

— Вот видите? Это вещи личные, наверняка делаются мастером индивидуально. И если полиция найдёт их, к примеру, у скупщика, то легко выйдет и на грабителей.

— Да-а… — только и смог выдавить ошарашенный Клейст, впервые столкнувшийся с этой стороной общественной жизни.

— Я вам больше скажу: наводку грабителям почти наверняка дал ваш бывший квартирный хозяин. Но доказать это невозможно, он ото всего отопрется.

— Да, мне так и сказали в полиции.

Гонщик в отставке совсем было приуныл, но внезапно встрепенулся. Глянул на меня просительно и стеснительно, и сразу стало понятно, что будет дальше.

— Владимир Антонович, я слышал, мне говорили, что вы открыли свою мастерскую. Может, у вас найдется для меня место? Хоть за самую минимальную плату — чтобы хватало хотя бы на жилье и пропитание.

— Я бы с радостью, но мне не нужен гонщик. У меня уже есть один.

— Но вы, наверное, не знаете — я еще и неплохой механик! Я в свое время окончил три курса из четырех московского высшего технического училища.

— А что же помешало вам стать инженером?

— Ошибки молодости, — вздохнул Клейст. — прибился к социалистам, дирекцией училища был сочтен неблагонадежным и отчислен без права на восстановление. Но полученные знания, особенно в части конструкции паровых машин, позволили мне устроиться механиком на фабрику, производящую мобили.

— Как же вы стали гонщиком, Николай Генрихович?

Собеседник еще раз вздохнул.

— Тому виной гордыня и тщеславие. Меня всегда привлекали гонки. Я неплохо вожу мобиль, и мне казалось, что стоит только сесть на гоночный аппарат и выехать на трек, как слава чемпиона будет у меня в кармане. К сожалению, мои мечты вдребезги разбились о суровую реальность. Поначалу я много участвовал в гонках, но ни разу не добрался до призового места. А с момента вашего появления у Маннера я стал вечным запасным. Злился, конечно, пытался протестовать, но безуспешно. От скуки принимал участие в регулировке конденсаторов. Там, знаете ли, есть масса тонкостей…

Я заинтересованно кивнул, побуждая Клейста к продолжению рассказа.

— Впрочем, наверное, это вам не интересно, да и не относится к теме нашего разговора. В общем, сравнение с вами, Владимир Антонович, было явно не в мою пользу. Поначалу это вызывало у меня сильнейший внутренний протест, я всеми доступными мне средствами пытался одержать над вами верх. Но когда вы на допотопном аппарате победили в гонке четыре новейших мобиля, превосходящих ваш по всем параметрам, я нашел в себе мужество признать очевидное: в этом деле вы просто намного талантливей меня. Отныне я отказываюсь от карьеры гонщика и буду заниматься теми вещами, которые умею делать действительно хорошо.

— Регулировать конденсаторы?

— В том числе.

Решение насчет Клейста я уже принял, но зацепился за оброненную им фразу:

— Николай Генрихович, вы сказали, что Маннер уволил часть специалистов. А кого именно?

— В основном, клерков и учеников. И еще дворника. Помните Никанорыча?

— Как не помнить? Конечно, помню. А вы не можете сказать, из тех уволенных учеников есть кто толковый? Такой, чтобы ему сходу можно было доверить простые работы и не бояться, что напортачит?

— Парочка есть, — подумав, ответил Клейст.

— Тогда едем.

— Куда?

— Домой, конечно. У меня есть свободная комната. Если вас устроит довольно шумное соседство, удобства во дворе, много работы и простонародная еда, я вам ее сдам за сущие гроши. Денег положу для начала, скажем, рублей восемьдесят. Ну а дальше поглядим, что будет получаться. Это вам… — я вынул из внутреннего кармана сюртука портмоне и извлек из