Нет никаких ограничений для посещений своего врача, для этого даже не нужно болеть. Поэтому на пороге моего кабинета может возникнуть кто или что угодно: от участника самой возвышенной истории любви до омерзительного грешника, от невыразимо тривиального случая до крайне трагического. И истории получаются как забавные, так и похожие на пьесы с моралью в конце. После тридцати лет практики меня уже ничто не удивляет — пожалуй, кроме того, что врачи-консультанты отвечают на мои телефонные звонки.
Хорошие, плохие, отталкивающие — эти встречи я считаю частью тайных знаний своей работы врачом в небольшом городе и почти уверен, что все они действительно происходили.
Разговор с великими врачами
BMJ, 8 ноября 2013 г.
Мы стоим на плечах гигантов, но это бывает довольно неудобно.
— Это вам поможет от кашля, — твердо сказал я, собирая в кулак весь авторитет нашей древней профессии, вечной борьбы с суевериями и невежеством, призывая титанов Харви, Листера, Земмельвейса и Пастера[140] и вспоминая, на какие жертвы они порой шли, невзирая на преследования и насмешки.
«Микстура, 10 мл, 4 р. в день», — написал я, и призраки титанов с отвращением отпрянули. Листер издал рвотный звук, а Земмельвейс показал мне средний палец.
— Но что я могу поделать? — спросил я. Существует давняя культурная традиция выписывать микстуры. Эффект плацебо бывает очень сильным. Это жест заботы — я показываю, как серьезно отношусь к проблеме. И это безопасно: «прежде всего не навреди» и все такое.
Появился призрак Галилея, выставив перед собой окровавленные большие пальцы.
— Посмотри на этих неудачников, — с горечью сказал он. — Чертов папа сделал это со мной, и ради чего я принял муки?
— Некоторые ублюдки даже пытались меня отравить, — вмешался Гален[141].
— А для вас выписывать подслащенную сахаром воду — это подделка и обман. Кокрейновский обзор использования противокашлевых средств пациентами с острым кашлем показал, что относительно продолжительности кашля явной пользы нет.
— Это довольно сильное утверждение, — сказал я, — особенно для того, кто осваивал анатомию, вскрывая обезьян.
— Это правда, любитель обезьян, — отозвался Везалий[142]. — Вы предположили, что межжелудочковая перегородка проницаема, и отодвинули науку анатомии на тысячу лет назад.
— Эй вы, — возмутился Гален, — мне просто не дали использовать гладиаторов. Я попробовал один раз, а потом началось: «Я — Спартак!» — и прочее дерьмо.
К этому времени я уже чувствовал себя главным на новостном канале Fox News, и меня тошнило от всей этой типа науки. Отрицание изменения климата, креационизм — наконец-то я понял, как привлекательна простота.
Наука слишком противоречива и запутанна, фантазировать безопаснее.
— Нет ничего постыдного в смятении, парень, — сказал старый добрый Боунз Мак-Кой, — Иногда правильного не существует вовсе, есть только наименее неправильное — оно и будет настоящим лекарством.
— Запомни, — встрял Ван Хельсинг, — мощный удар в сердце.
— Вы же не всерьез это говорите? — запротестовал я.
— Я серьезно, — сказал Румак. — И не называй меня Ширли.
Первый известный случай детского ожирения
BMJ, 18 марта 2013 г.
Найти Пряничный домик было непросто. Я спросил дорогу у угрюмой молодой девушки в красном капюшоне.
— Проваливай, — сказала она, — я уже взрослая для подобных шуток. Или для тебя это слишком тонко?
