не на что.
Отступить на пару шагов для разбега, нога ступает на край конвейера — и вот уже руки сжимают первый поручень.
А висеть не так уж тяжело, как казалось. Только если тут все же стоят камеры наблюдения, и придет охрана за тобой, акробатом доморощенным… что тогда скажешь? Что жил тут сто лет назад и забыл учебник?
Но вот смеяться было нельзя. От смеха мышцы расслаблялись и пальцы разжимались сами собой. А он, как назло, словно проглотил смешинку.
Кое-как успокоившись, Коля выбросил руку вперед, ухватившись за следующую перекладину. Расстояние все же было неудобным, слишком большим. Он с трудом крепко обхватил поручень ладонью, перенес вес тела на эту руку.
Блин, всего-то вторая перекладина, а уже запыхался. Эх, Герасимов, тебе б не пить, тебе б спорт не бросать… А еще надо ухитриться не зацепить ни транспортер, ни грузы…
Первые десять перекладин он все же одолел относительно легко. Потом что-то заставило его покоситься назад через плечо. Сзади по ленте перемещалась бандура неопределенной формы и назначения, но вполне определенных и немаленьких размеров. Коля, чертыхаясь про себя, раскачался и в последнюю секунду успел закинуть ноги на перекладину спереди. Здоровенная штука проехала внизу. Коля принял прежнее положение и продолжал двигаться дальше.
Тоннель, по которому проезжали грузы, был в ширину около метра. Слишком сильно раскачиваться не получалось. Длину тоннеля он так и не определил, да и черт с ним. Десять лет назад мальчик-подросток из спортивной секции одолел бы этот путь играючи. Месяц назад опустившийся и харкающий кровью алкаш не продержался бы на вытянутых руках и пары минут. Все же спасибо Алисе за новое здоровье… Ну вот, начали ныть ободранные ладони, а потом по болевым ощущениям их догнали локти, которые сводило судорогой, а там и шейные мышцы подоспели — мстили за то, что голову постоянно приходилось задирать. А тут еще пришла здравая, но запоздалая мысль, что на выходе из тоннеля может дежурить человек. Но здесь же все автоматизировано…
Потом судорогой стало сводить уже запястья. Несколько раз он закидывал ноги на перекладины спереди и переводил дух. Поручни располагались слишком близко к потолку, они создавали упор для ног, но повиснуть на коленях и тем разгрузить руки не получалось.
Да сколько же будет длиться этот тоннель? Сейчас он и под дулом бластера бы не вспомнил о конечной цели своего путешествия, в голове была одна мысль — когда же будет последняя перекладина? Глаза уже ничего вокруг не видели, он в очередной раз выбросил руку вперед и еле удержался — разжатая ладонь встретила пустоту. Он подумал, что промахнулся, и лишь через несколько секунд осознал — тоннель кончился. Он добрался до конечного пункта.
С транспортера он не слез — буквально свалился, попытавшись опереться ногой на край и в итоге оступившись. Грузы уезжали дальше по боковой ленте.
Впереди была приоткрытая дверь, за ней послышались людские голоса. Сил на то, чтобы отползти за стенку, не осталось. К счастью, работники космопорта внутрь не вошли — они просто проходили по коридору.
— Да с «Пегасом» все, там осталось очистку проверить, поэтому люк открыт, — говорил высокий молодой голос. — Это с «Эверестом» автоматика не справляется, потому что я не знаю, как надо обращаться с планетарными двигателями, чтобы…
— У них была авария, — перебил другой голос.
Разговор смолк в отдалении. Коля поднялся и вышел в коридор. Впереди был подъем на один пролет по лестнице, а за ним — распахнутая дверь, выходящая на поле космодрома.
24.
— Будь же разумен, Халаддин! Неужели ты погубишь целый Мир — вернее, два мира, — ради спасения одного-единственного человека? И даже не спасения: ведь человек-то этот потом все равно погибнет — вместе с миром…
— Да клал я с прибором на все ваши миры, понятно?!
Алиса только и выговорила:
— Ты?
— Ага, — виновато улыбнулся Герасимов, поднимаясь с пола. — Я в прошлый раз уже пытался полетать, но не вышло. Ну, со второго раза получилось.
— Ты хоть понимаешь, что натворил?
— Потом пойму, скажи пожалуйста, где тут у вас достопримечательности?
— Что тут тебе, экскурсия?
— Ну хорошо, где можно выйти?
— Выйти! — возмутилась Алиса. — Куда, в открытый космос?
— Черт! Открытым текстом: где здесь туалет?
— Справа по коридору, — сердито сказала Алиса.
Когда Коля вернулся, она даже не смотрела в его сторону.
— Алиса…
— Что «Алиса»? Ты понимаешь, что мы уже совершили Прыжок, и я не могу вернуться и высадить тебя на Землю?
— Ты очень рассердишься, если я скажу, что на это и рассчитывал?
— Рассчитывал он, скажите пожалуйста! А если бы что-то пошло не так, замерз бы или с голоду умер?
— Ты сама говорила, здесь автономная очистка воздуха и воды, плюс питание из оранжереи. Извини уж, но я подслушал.
— А куртку на складе взял? Как ты туда прошел?
— Никаких складов, сосед Михалыч, чудесный человек, прямо епископ с подсвечниками. Увидел, что я промок и одолжил. Счастье, что у него зонтика не было.
— Какой епископ?
— Мириэль, а что, ты не читала?
— Как ты нашел «Пегас»?
— Буквы я еще не забыл, про второй космодром помню, и к тому же Кир показывал мне модель корабля в первый день знакомства.
— Да как ты вообще прошел через систему сканирования?
— Я не прошел, я пролез над багажным транспортером. Там у вас перила какие-то натыканы. Зачем, кстати? На них ничего не висело.
— Это для мышей с Каштанки, они по правилам считались багажом, отец придумал для них такую транспортировку, — сказала Алиса, почти успокоившись. — Но погоди-ка, багажный тоннель построен в обход подземной моторной установки, там метров пятьдесят в длину!
— Да? А мне показалось, больше. Вот что значит не тренироваться.
— Покажи-ка руки, — скомандовала Алиса тоном, не предвещавшим ничего хорошего. Коля немедленно спрятал ладони за спину. Этот жест живо напомнил ей Кира, она почувствовала, что уже не сердится.
— Быстро показал руки. Ох уж эти мальчишки, готовы шею себе свернуть, лишь бы в космос полететь. Тебе сколько лет, пять или двадцать пять?
— Двадцать четыре пока…
— Незаметно. Ну так и есть, ободрал чуть не до кровавых мозолей. Пошли в медкаюту, обработаем.
— Да ерунда. Алиса, я ведь хотел сказать: прости меня. Я не знаю, чего с самого начала пургу нес. Спасибо тебе, большое спасибо, а вчера я вообще не знаю, почему взбесился, ты и не могла ничего нам ска…
— Господи, ты об этом. Все, проехали, я не сердилась никогда, пошли в каюту, я тебе руки
