о его потере. Короче, обнаружили его на носилках скорой помощи. Москвич не завёлся, уже другая машина бригады нашла Януса и Клио в Склифе.
В 9 часов 36 минут по Москве заспанный Володя уже перетряхивал вещи Януса в подсобке знаменитой клиники, объект ДОР на ШэПэ боролся за жизнь на операционном столе этой клиники, Клио рыдала в коридоре клиники, Дмитрий Фёдорович завтракал в кафе гостиницы Москва. За окнами стояли нерушимо башни Кремля, мавзолей Ленина и Главный Универмаг столицы. Седой ботаник предвкушал, как будет рассказывать ученикам о пейзаже за окнами.
Всё испортил дежурный администратор, прибежавший с известием: «Вас ждут в номере». Пришлось лихорадочно глотать горячий кофе и бежать к лифту. В номере обнаружил мужчину средних лет, с ярко выраженной привычкой повелевать. Услышал грозное «Где тебя черти носят?» от незнакомого человека и завёлся «Пока на своих хожу, никто не носит! А вы какого чёрта в моей комнате?»
— Ладно, не бузи. Носят вас черти по выходным в Москву, не мог своего Януса в будни привести? Поехали в контору, по дороге всё объясню.
— Приличные люди знакомятся, потом общаются. Могу на ваши полномочия взглянуть?
— Ишь ты! Володьку на перроне без всяких документов признал, а его начальника не узнаёшь. Василий Петрович я, поехали быстрей. Всё забирай, сюда не вернёшься.
— Да что случилось?
— Объект твой сволочью оказался, мы такие силы подняли, а он в кусты! Ногу сломал.
— Как сломал?
— Извини, не доглядели.
Разговор прерывался в лифте, сдачу ключа администратору, Дмитрий Фёдорович использовал как паузу для осмысления происходящего.
— Янус в больнице?
— Нет, уже на Курском. Медики раньше нас сработали, отвезли на вокзал, и билеты взяли. До поезда в Комнате матери и ребёнка костылями гремит.
— А тетрадку у него не видели?
— Какую тетрадку?
— Наш опер, который Дело ведёт, как-то жаловался, Янус всюду таскает толстую тетрадь, а посмотреть не даёт. В поезде была, наружка фиксировала.
— Сейчас у Володи спросим, он вещи досматривал.
Василий Петрович удивился исчезновению тетради, когда Володя положил на стол список имущества Януса. Высказал предложение о ней забыть, пока старшие начальники не заставили искать.
После доклада Василия Петровича руководству Главка Дмитрия Фёдоровича отпустили домой. Поблагодарили за работу, Володя даже записал свой домашний телефон. Дали понять, Москва обойдётся своими силами: «Понадобишься — вызовем!»
Однако Дмитрий Фёдорович не поехал на вокзал, как ожидалось. Пошёл пешком в ГУМ. Время до поезда было, упрямства — не занимать. Это в Москве шпионов пруд пруди, катал в голове мысль, а у нас, на периферии, агенты ЦРУ на дороге не валяются.
Прошёл через тот самый вход в здание самого большого магазина страны и понял безнадёжность затеи с поиском тетрадки. Тьма народу, все спешат, одним словом — Москва. Взглядом зацепился за единственную стоящую на месте фигурку — мороженщица. Купил два вафельных стаканчика и один вернул молоденькой продавщице.
Вижу, вам тоже мороженного хочется, пояснил свой жест. Скушаете в свободную минутку. Разбитная девчонка ложную благотворительность распознала и выпалила в ответ:
— А вам чего хочется?
Рассказала, как открываются двери ГУМа, как жутко было видеть барахтавшуюся на полу кучу-малу из мужчин и женщин, и на конец, сказала главное. Куча образовалась в зоне ответственности уборщицы Марии Семёновны, и если что пропало, то эта карга обязательно нашла.
Выкупить тетрадку у хозяйки здешних мест обошлось в 50 рублей. В нагрузку пошло замечательное выражение столичной уборщицы:
«Если вам дорога память, то будьте готовы платить».
Выхватив из жадных рук (метафора?) карги желанное вещественное доказательство шпионажа — иначе зачем было прятать эту тетрадку — Дмитрий Фёдорович сунул находку за пазуху и покинул место утреннего происшествия. Душа чекиста в годах тихонько цитировала неофициальный русский национальный гимн конца 18-го века:
«Гром победы, раздавайся! Веселися, храбрый Росс!»
На мотив полонеза. Где-то вычитал, у А. С. Пушкина, эту музыку любил насвистывать Кирила Петрович Троекуров, «Что всегда означало в нём необыкновенное волнение мыслей». Перенял привычку классового врага и насвистывал соответственно состоянию души.
Жизненный опыт сдерживал желание чекиста старой школы открыть тетрадку. Слишком много разочарований пришлось испытать, пока осознал, что поиск — это движение, это жизнь! А находка может оказаться концом. И не только поиска.
На пути к вокзалу грубо проверился в проходном дворе Необходимости в этом не было, «Хвост» он чувствовал тем местом, откуда хвосты растут. Просто, занять себя. Уйти от гаданий «Что в тетрадке?» Был уверен, Москва уже забыла о периферийном опере с его псевдо Богом, на деле убогом, объекте ДОР на ШэПэ. Со сломанной ногой.
ЗС. Автор писал эту главу в больничной палате и пересказал соседу, бизнесмену 30-ти лет, со сломанной ногой. По его просьбе. Последовал бесхитростный вопрос соседа: «А почему КГБ этого Януса просто не пристрелил?» Ответил правдой: «Ему это в голову не пришло». Разные поколения.
Дмитрий Фёдорович, «Как простой инженер» Михаила Жванецкого, отстоял очередь за билетом, прошёлся по вокзальной площади до Гастронома. Прикупил еды и малую бутылочку водки. Возвращаясь на вокзал, поймал себя на смене репертуара. Теперь насвистывал «А тютюн та люлька казаку в дороге пригодится». Подивился быстроте перехода на «ридну мову». Вышел на платформу к поезду Москва-Бердянск ещё до объявления посадки, остановился у двери своего вагона.
Дребезжание за спиной заставило повернуться. И второй скрин шот за день! Громыхала тележка носильщика, вместо багажа сидел Янус с костылями в руках и гипсовой ногой.
Что-то в скрин шоте от облика Швейка, призывавшего к походу на Белград. И жалко, и смешно. Так бывает, когда какая-нибудь домашняя кошка спутает нити судьбы, которые прядут три Богини Мойры из древней Греции. Человек, который утром сего дня тревожил всю секретную Москву, вечером до горшка ночного без поддержки не дойдёт. А ещё сам хранителя-держателя ниточки судьбы своей подставил. Американец пойдёт в 23 часа закладку из тайника изымать, которой нет! Обидно дипломату-разведчику на пустом месте проколоться.
Вокруг Януса пусто не было. Отъезжающие-провожающие затащили бедолагу в купе, уложили на полку и предложили выпить «На посошок». Дмитрий Фёдорович этого доброжелательного отношения к одноногому объекту ДОР из своего вагона не видел, но представлял с детальной точностью: простыни и наволочка сырые, проводница в годах и сердитая. Просто во всех вагонах огромной страны люди были человечны, чиновники бессердечны. Вероятно, других ниток у плетущих судьбы Мойр не было. Не завезли. Поезд уже отстучал колёсами первые десятки километров пути домой, когда Дмитрий Фёдорович решил продолжить служебное преступление.
Именно так называлось сокрытие улик путём присвоения тетрадки. Новые попутчики, как и ехавшие в Москву на кануне, были заняты
