— Когда там все рассосутся?
— Вот бы знать. — пожимает плечами водитель и включает музыку на фон, чтобы разрядить напряжение, царившее в салоне.
— Мой птенчик… — стону под нос я, вспоминая Улю и переживая, додумался ли муж накормить ее.
Мы едем в дом Богдана, это единственный вариант для меня, куда муж увез дочь. Он ведь прекрасно знает, что я приеду, понимает, что буду ругаться. Для чего выводит меня из себя, кому и что он пытается доказать?
От переживаний кружит голову и ударяет в висок. Я выскажу ему все, не раздумывая, нельзя так делать, нельзя! Как я перепугалась, он даже не представляет!
А если что дурное у него на уме, то дочку не отдам, буду грызться до последнего всеми правдами и неправдами. Разве может кто-нибудь заменить родную мать? Даже думать тошно об этом…
Нет, никакие деньги и связи не отберут у меня мое дитя, если бороться, то до последнего вздоха!
— Вас ждать? — спрашивает водитель, когда подъехали к дому мужа.
— Да. Скоро поедем обратно.
Я решительно направилась в дом, чтобы забрать Улю и увезти ее домой, высказать все и напоследок посмотреть в бессовестные глаза мужа.
Как только вошла, сразу увидела одежду малышки и облегченно выдохнула. Она тут, как и муж, слава богу.
— Добрый день. — вежливо встретила домработница и догадавшись о причине приезда, сразу проинформировала. — Ваш муж с дочкой наверху.
— Хорошо.
Я разделась и, собрав эмоции в кулак, поспешила вверх по лестнице.
Из приоткрытой двери детской комнаты были слышны музыкальная трель и голоса:
— Какие внимательные глазки… Кажется, ей понравился этот жирафик больше всех.
— Да, ручки тянет, посмотри… Ахаха, вот-вот ухватится!
Я отрыла дверь и увидела, как муж со своей сестрой Каролиной играются с Ульяной.
— Привет, Таша. — приветливо улыбнулась Каролина, но я не смогла ответить взаимностью.
Мне сейчас не до любезностей. Я подошла к кроватке и пустила острый взгляд в Богдана.
— Я пришла за Ульяной.
— Пойдем выйдем. — Богдан кивнул на дверь и мягко подтолкнул к выходу.
Убедившись, что с малышкой все в порядке, я оставила ее на Каролину и вышла вслед за мужем, которому хотелось треснуть и посильнее, за то что увез дочь.
— Как ты мог забрать ее без моего разрешения? — сразу бросилась в бой я, когда закрылись в спальне. — Ни позвонил, ничего не сказал… Я чуть с ума не сошла от неведения.
— Успокойся, ладно. И не кричи. — напряженно выдавливает он. — Тебе Вика сказала, кто за ней приехал?
— Сказала. И что с того, Богдан? Думаешь, я стала меньше переживать из-за этого?
— А из-за чего ты так сильно переживаешь, Таша? Она у отца, в чем проблема?
— В чем проблема… — повторяю, чувствуя себя той, из которой делают идиотку.
Я не сдерживаю эмоции и ладони сами толкают этого непробиваемого человека в грудь, в надежде что там что-нибудь зашевелиться.
— Зачем ты ее увез, а? Сначала пропал на неделю, а потом берешь и увозишь! Ты никогда не забирал ее, даже если хотел увидеть. Я тебе запрещала что-то? Нет. В чем проблема, это ты мне скажи, Богдан!
Он берет меня за плечи и слегка сжимает их, чтобы умерила пыл.
— Проблема в тебе. Ты истеришь, потому что боишься, Таша. — его сверкающий взгляд прожигает насквозь. — Боишься, что заберу дочь, да? Таким извергом ты меня считаешь? Ну же, не молчи, говори.
— Я ничего не боюсь, когда речь идет об Уле. — гордо заявила я.
— Да ты уже готова бороться… — поражается он и с прямым укором смотрит на меня. — С кем? Со мной? Я отец и не причиню ничего дурного Ульяне, выбрось из головы этот бред, поняла? Я не буду отбирать у дочери мать, можешь быть спокойна.
— Зачем тогда забрал и ничего не сказал? К чему эти выходки?
Богдан отстранился от меня и шумно вздохнул, собираясь с мыслями.
— Я имею право видеться с ней тогда, когда захочу. Но впредь буду предупреждать. Хорошо?
— Я не хочу, чтобы ты ее увозил… Она еще маленькая, у нее кормление по часам, и я буду переживать. Ты можешь приходить к ней в любое время.
Я тараторю, но он обрывает меня и заявляет свое, не объясняя причины.
— Нет, Таша… Я решил. Так будет лучше.
— Для кого?
— Для всех.
— Я не понимаю тебя, Богдан…
Говорю это ему в спину, потому что он закрылся от меня, отвернувшись к окну. Тянусь рукой к плечу, чтобы развернуть, но он делает это быстрее и пронзает меня взглядом наполненным горечью и болью.
— Мне сложно, Таша. Я борюсь с собой ка могу, но ты делаешь все, для того, что все мои попытки контролировать себя, не увенчались успехом. Делаешь это, даже сама того не осознавая. Не могу я на тебя спокойно смотреть и знать, что ты не моя и никогда ей не будешь. Я не смогу принудить себя забыть тебя, когда каждый день будешь мелькать перед глазами… Невыносимо от той мысли, что до сих пор ненавидишь меня и не можешь простить! Что мне еще сделать, чтобы не видеть упрека в твоих глазах? — задавался я вопросом и пришел к выводу, что уже ничего не изменит твоего отношения ко мне. Так отчего мучить себя? Я просто сойду с ума… Пойми.
Слова острыми иголками впивались в меня. Он говорит, а я вижу ту пропасть непонимания, которая стоит между нами.
— Помолчи, прошу… — я накрываю пальцами его губы. — Что ты такое говоришь? Какой упрек? Какая ненависть? Я простила тебя, Богдан… За все. Что было, и что не было.
Пальцы слетели с его губ и схватились за спинку стула, как за опору, что позволяла стойко стоять. И сжали так крепко, что костяшки побелели, и дерево рисунком впечаталось в кожу. Мне тяжело об этом говорить, но пришла пора снять груз с души, и пробить второе дыхание.
— Простила, но не до той степени, чтобы вновь доверится мне. — вспомнил он наш разговор. — Знаешь, Таша, я ведь тоже тебя простил, хоть тебя это и не сильно волнует… Мы с тобой далеко не святые, и наворотили ошибок таких, что не исправить за всю жизнь. Но меня, эти же ошибки научили ценить то малое, что имею сейчас, но кажется, постепенно все-таки теряю…
