чувство собственничества. Как и у любого мужика, который хочет защитить то, что ему дорого. Я всячески стимулировал это хорошее желание, и к концу третьего месяца у нас уже были лучшее оружие, лучшая оборона, а у Квартейла не было. Отличные привилегии армии — быть на первой линии опасности, но и выбирать лучшее из того, что добывает в городах.
Николас приехал на рассвете, изображая, что он тут хозяин. В его распоряжении было три броневика и два джипа. Хорошо, хоть танки не притащил, я знаю, они у них есть. Но и танки для нас фигня — у нас был энерголазер высоких частот, этому метал побоку. Он поджаривает плоть прямо в этой консерве до костей.
— Добрый день, Курт, — поприветствовал меня Николас, даже не спрыгнув на землю. Он торчал из люка броневика в своем неизменном оранжевом костюме химзащиты, — А как же поприветствовать старого друга?
— Я тебе уже говорил, что ты мудак, Николас? — спросил я его как обычно, когда мы встречались, — Так сойдёт?
— Мне не очень нравится наше обычное приветствие, — лукаво примерился Николас, когда снял защитный капюшон, — Я бы предпочел больше субординации. Мы всё-таки собрались по серьезному поводу, скажем так. А я твой начальник.
— И по какому мы поводу собрались, напомни мне, — ответил я ему, не менее лучезарно улыбаясь.
— Ты нарушил приказ. Чем не повод?
Мы наглухо укоренились на входе в поселок, перегородив Николасу въезд джипами, поставили глушилки, обвели периметр энергощитом, поставили наблюдение, чтобы мышь не проскочила. И теперь две группировки стояли, нацелив друг на друга оружие. Мои ребята были у меня за спиной, готовые в любой момент нажать на курок.
Николас делал вид, что ему все равно, будто мы собрались попить чай. Его дебильная улыбка раздражала, но я уже привык.
— Приказы нарушают, если те, кто отдал приказ, имеют на это право. Ты имеешь на это право? — ответил я.
— Ты присягал Квартейлу.
— Присягал. Но и прошлой стране тоже присягал. Как выяснилось, у нее еще остались граждане. Так реши для меня один ребус, Николас. Получается, у меня две присяги. Прошлой стране и настоящей. Какая из них важнее?
— А ты, я вижу, заделался в юристы? — покачал головой Николас, — Тебе больше идёт быть солдатом, поверь.
— Охотно верю, но на вопрос ты все же не ответил.
— Это сложный вопрос, — Николас опёрся о край люка, сделав задумчивый вид. Этот сукин сын думал, как пробить в нас брешь и не находил вариантов. За щитом стояла пушка — на всеобщем обозрении, он знал, что она разнесет их в клочья за секунду. А ещё знал, что такой штуки у них нет. Да, Николас, кое-что я припрятал и для себя, — Если честно, на этот вопрос нет однозначного ответа, может, мы просто неправильно его задаём? Спроси себя, что будет с нашим будущим?
— Построенном на лжи и насилии, ты это имеешь ввиду?
— Когда-то ты не был таким избирательным, — хмыкнул Николас, — Скажем так, когда стрелял в сотни гражданских, — он оскалился хищной улыбкой, — Которым ты присягал.
Хитрый сукин сын. Знает, на что жать. Но мы ломали и не таких.
— Времена меняются. Мы сделали свой выбор, вы — свой.
— Я так понимаю, группа все же сформирована, но в обход правил. Это нехорошо, Курт. Ты собираешься что-то менять?
— Это вряд-ли.
— Тогда я вынужден буду позвать подмогу. Подумай хорошо, солдат.
Какую подмогу он хочет позвать? Вербранта, который рулит во второй контрольной, или Бориса, который патрулирует Квартейл? Этот сукин сын блефовал. Если бы он хотел позвать подмогу, сразу бы позвал. Единственное объяснение, почему он этого не сделал то, что ему все отказали. Это я точно знал, потому что заранее обсудил все и с Борисом, и с Вербрантом, я не сомневался, что они будут за меня. Настали другие времена.
— Зови, — пожал я плечами, — Мы встретим всех с почестями, — А, может, из мы позовём сами и встретим с почестями уже вас?
Николас сглотнул. Всё-таки какой же он трус — как только армия взбрыкнулась и запахло переворотом, он тут же даёт на попятную. А что ему ещё остаётся? Без нее он никто.
— А, впрочем, можно кое-что обсудить, — так я и знал, что Николас тут же пойдет на компромисс, — Контрольная группа сформирована. Это, скажем так, неплохо. Мы можем снизить квоты до одного, чтобы фиксировать имунный ответ. Но при условии, что плоды наших трудов не пройдут зря.
— Я слушаю, — и я пошел на компромисс. Что ни говори, кидать гражданских Квартейла не хотелось, какими бы мудаками не были его правительство. Да и последствия конфликта с Николасом нам аукнутся так, что мало не покажется. Но только в том случае, если я совсем попутаю берега, а этого я делать был не намерен.
— Ваши дети будут воспитываться солдатами и выполнять нужную работу. Цивилизация должна жить, Курт.
— Думаю, это справедливо, — кивнул я, — Ты получишь своих солдат, сукин сын. Но оставишь девушек в покое. Мы будем жить здесь так, как хотим.
— Это хорошее решение, — одобрительно кивнул Николас, — Что и говорить, кто-то должен чистить мегаполисы и гипергрибницы. Без них никому не выжить. Ни вам, ни нам.
И всё-таки каков же Николас мразь, и всё-таки, как же он прав…
— Ну, раз уж мы все решили, — улыбнулся он, — Значит, визит окончен. Жду твоих отчетов о проделанной работе в конце недели. Квартал заканчивается. Не думай, что теперь будешь прохлаждаться.
Он вел себя как хозяин положения ровно так, как и я. Никто из нас не показывал слабину. Он собрал своих людей и отчалил, оставив нас в покое. Без единого выстрела. Что ж, я думал будет хуже, гораздо хуже. Считаю, это моя личная победа.
* * *
Анна
Я сидела с девочками в дальнем доме у озера, и у меня тряслись руки. Нас собрали всех вместе, защитив дом дополнительным щитом. Энергоресурсы работали на максимуме — за окном светился голубоватый свет.
Если случится что-то плохое, Курт никогда не узнает, что станет отцом. Как я хотела, чтобы он вернулся целым и невредимым… они рискуют всем ради нас. Кое-кто из девочек плакал, Дария сидела мертвенно бледная. София нервно нарезала морковку и так же нервно жевала. Мила сидела на диване, обняв колени и покачивалась. Кэтти выпила снотворное, но все равно не могла уснуть.
Все молчали.
— Сколько они уже там?
— Ты спрашивала это пять минут назад, Бетти, — нервно ответила я, — Где-то около часа.
— Вроде тихо… — тихо сказала она.
— Конечно, если было бы что-то плохое, то
