драке с вооруженной охраной. А если знает? Откажется от своих намерений?».
На какое-то мгновение Гусь решил смежить глаза, и не понял, как уснул. Сколько он пробыл в таком состоянии, неизвестно. Может, час. Может — и вовсе всю стражу проспал. Щербатый тоже молчал. У них был уговор окликать свистом друг друга, чтобы убедиться, все ли в порядке. Если бы Гусь дрых без задних ног и не отвечал на сигнал, Щербатый прибежал бы и напихал ему за пренебрежительное отношение к службе. Игнат предупреждал: сон на посту будет караться жестоко. Из-за одного болвана, решившего подремать, может погибнуть весь отряд.
Гусь встрепенулся и стал внимательно смотреть по сторонам, уделяя внимание своему сектору. И замер. Вдалеке, кажется за речкой, в воздух взмыли четыре светящихся шара. Они были тусклыми и с каким-то мертвящим оттенком, но тем не менее, хорошо просматривались. Переведя взгляд на Холм Блудниц, Гусь тихо выругался. Там тоже медленно крутились похожие штуки. Их было всего три, но они полетели в сторону речки, чтобы соединиться с первой четверкой. Встретившись, эти странные шары стали подпрыгивать то вверх, то вниз, как будто танцевали, и постепенно образовали круг, который неожиданно застыл на месте.
Гусь судорожно вздохнул. Он вырос в таких местах, где человеческая хитрость и коварство превосходили любую магию, будь она столь распространена в Оксонии, и не боялся чародейских штучек. Но сейчас ему стало не по себе. Акапис — чужой город, и все чуждое всегда имеет тайну. Может, какой-нибудь маг решил сделать гадость и уничтожить здесь всех. Недаром командор предупреждал: все неожиданное и неизвестное есть происки врага.
Гусь свистнул. Щербатый не ответил. Еще раз попробовав вызывать напарника, штурмовик выругался и стал обходить по лесам стену. Ну да, Щербатый дрых, прислонившись к стене и свесив ноги вниз. Пинок по ноге привел его в чувство.
— Хорош спать! — прошипел Гусь, оглядываясь. Отсюда происходящее на реке не было видно. Угол дома надежно закрывал часть Пустоши. — Пошли, покажу кое-что!
Бить тревогу Гусь пока не собирался. Магия там, не магия — сначала нужно внимательно разглядеть, что за шары, куда они полетят. В Оксонии бывали случаи, что чародеи и алхимики уходили из города в лес или на побережье, где подолгу экспериментировали своими дьявольскими изобретениями. Может, и здесь нашлись такие чудаки, не желающие никому зла.
Щербатый замысловато выругался, когда разглядел, из-за чего приятель такой злой и возбужденный.
— А чего это такое, а? — спросил он, яростно почесывая макушку. — Чего они крутятся над водой? Кракена вызывают?
— Заткнись, придурок! — зашипел Гусь, делая охранительный знак ладонью перед своей грудью. — Накликаешь беду! Вдруг они никуда не полетят?
— Надо капитана будить, — решительно сказал Щербатый. — Ты можешь любоваться на эту погань, но я предупрежу ребят. Пусть они посмеются потом, но зато живы останутся.
Щербатый был прав. Неожиданное и неизвестное есть происки врага. Помни об этом!
— Иди, — согласился Гусь, сжимая рукоять палаша. Он перешел на свой пост и не стал спускаться вниз. С лесов обзор открывался на большую часть Пустоши и Чернявку. Шары, вертящие молчаливую карусель, преодолели речку и растянулись вдоль берега, начиная медленно прижиматься к земле.
От лагеря артельщиков послышались встревоженные голоса. Щербатый уже доложил дону Ардио о происшествии, а тот недолго думая, поднял работников и стал загонять их внутрь особняка. Он понимал, что это очень опасно. Кровля могла в любой момент обрушиться на их головы, но еще хуже оставаться на открытой местности. Шары принадлежали чуждой магии, поэтому следовало беречься от них в первую очередь.
— Быстрее шевелитесь, медузы сухопутные! — ругался дон Ардио, и его зычный голос разносился по Пустоши. — Если начнется пожар, каменные стены спасут нас!
Гусь представил, как капитан размахивает кортиком и дергает своим плечом, пугая артельщиков, рассмеялся.
— Эй, лапчатый! — заорал дон Ардио, как будто услышал его смех. — Что там творится?
— Шары приближаются, вытянулись в цепочку! — отчитался дозорный.
— Сколько до них?
— Не могу точно сказать…
— Плевать на точность! Ты же не бомбардир, дьявол тебя задери!
— Шагов триста!
— Следи за ними, пока расстояние не сократится наполовину, а потом сигай вниз!
— Понял, капитан! — откликнулся Гусь. Затаив дыхание, он смотрел, как семь шаров, как будто подчиняясь невидимому хозяину-фокуснику, ускорили движение в сторону особняка. И вдруг с гулким грохотом взорвались, выплескивая в разные стороны яркие желто-красные языки огня!
— Ой, матушка моя! — выставив ладонь, чтобы спасти глаза, взвыл Гусь. Он едва не сверзился с лесов от неожиданности. Сухая горячая волна воздуха коснулась его, и сразу же неприятно зажгло кожу тысячами мелких иголок.
Артельщики испуганно заголосили, и кто-то из самых недалеких умом попытался рвануть в сторону Акаписа, словно надеялся опередить ревущее пламя, приближавшееся к особняку.
— Быстро в дом! — заорал дон Ардио. — Эй, Жало, задержи этого болвана! Погибнет ведь!
— Гусь, слезай! — Щербатый забеспокоился за товарища, остававшегося на лесах. — Сгоришь к дьяволу!
А Гусь завороженно смотрел на приближающийся огонь, который на глазах превращался из алого в блекло-голубой, с сиреневыми прожилками, похожими на грозовые разряды, бьющие с неба. Это было так красиво, что он едва не проворонил момент, когда странный пожар стремительно сократил дистанцию от реки до усадьбы. И сиганул вниз, перебирая руками по деревянным перекладинам. Кубарем скатился на землю и побежал к крыльцу, которое уже починили, чтобы безопасно заходить в дом.
Воздух тяжело вздрогнул и толкнул Гуся в спину. Где-то за углом обвалился штабель кирпичей, зашатались леса, сверху посыпалась труха, мусор и мелкие камешки. Штурмовик чудом не пропахал носом землю, удачно пойманный товарищами.
— Дерьмо акулы! — выругался дон Ардио, награждая тычком кулака по загривку незадачливого бойца. — Тебе был дан приказ спускаться, а не смотреть представление! Давай, рассказывай, что там происходит!
Его слова прервал какой-то гулкий звук, разнёсшийся над Пустошью. В проемах окон ярко вспыхнуло ярко-синим; почти все разом завопили от страха, ожидая, когда внутрь хлынет сжигающий все на своем пути огонь. Однако дохнуло холодом, сводящим руки и ноги — и ночная темень вновь окутала окрестности.
Штурмовики, поминая ублюдочное дерьмо крабов и медуз, протирали глаза, еще не веря в то, что живы. Артельщики тоже замолчали, творя ладонью защиту перед грудью.
— Всем сидеть
