золотой кулон под шеей. Из горла вылетало натужное вытьё, иногда скрежетали зубы.
— Ну вот, выть научилась. Скоро базарить начнёшь. — От этого охрипшего высокого вытья, словно умом свихнувшейся женщины — по телу пробежали мурашки. Солдат забрался по навесной лестнице на балкон, подошёл к окну с пулемётом, нажал кнопку открывания жалюзи и стальных ресниц. В лицо дохнула прохлада, будто там — ближе к озеру разместили холодильник мегалитических размеров. Виктор всмотрелся в оконный проём. Сразу за посёлком расстилающаяся дымка, подсвеченная изнутри зеленоватыми всполохами, отходила к горизонту, где начинались леса и топи. Сначала взору предстал мрак, словно бездонная пропасть вобрала любой малейший источник света. Мертвячка остановила своё душераздирающее стенание. Чёрная вода наполнялась мизерными кровавыми точками.
— Очертенеть, — прошептал Солдат, стараясь лучше рассмотреть любые вырисовавшиеся очертания. — Низины больше нет.
В провале от посёлка до горизонта, где темнота соединяется с небом, волновалась вода, словно безбрежный океан поглотил всё живое. И была эта вода — наполнена одними мёртвыми — утопленниками, чьи глаза полыхали лютой непримиримой ненавистью.
— Они берутся из чрева земли? Ведь не может такое количество уместиться в озере. — Солдат непроизвольно похлопал патронный короб на пулемёте. — Что я сделал не так, что они снова восстали? Вот и пожили, вот и отдохнули. На длительно не расслабишься.
Солдат долго смотрел унылыми глазами, пока веки не начали слипаться. Не заметил, как головы «утопленников» исчезли. На водной ряби плясали отблески рассвета. Виктор облегчённо вздохнул, но на сердце улеглась тоска от безысходности: наверное, в здешнем мире не найти спокойного местечка.
— Не хочешь сеять, не желаешь пахать, тогда будешь воевать. Это ненадолго. Они ещё вернутся.
Солдат пошёл спать: возможно, это будет последнее спокойствие, если, конечно, всё, что произошло за последние дни, можно назвать спокойной жизнью. Хотя, в принципе, было неплохо. Сон, вино и — много вкусного мяса.
4
Солдат открыл глаза, никак не мог понять, где находится. Во рту пересохло: вспомнил, что в последний раз пил воду перед выходом во двор. Хотел вскочить с кровати, чтобы взлететь на балкон и выглянуть в окно. Левую, раскинувшуюся на простыне руку что-то придавливало. Виктор повернул голову: Мертвячка лежала рядом — затылком на его локте. Голая. Волосы раскинуты по подушке. Белая кожа словно вся припудрена. Колени согнуты и слегка расставлены в стороны.
Солдат усмехнулся: «Приглашает в гости?» Дотронулся её пупка, провёл ладонью вверх, по груди, по шее и снова опустил к пупку, немного ниже. Почувствовал сильное желание.
— В сотый раз поражаюсь твоей красоте, — прошептал Виктор, — и в сотый раз поражаюсь твоей стылости. — Прошёлся носом от её плеча до подбородка, втягивая запах. Кожа пахла какими-то цветочными духами и одновременно сырой резиной. Он усмехнулся. — И всё же — мёртвая. Как-то не приходилось заниматься сексом с мёртвыми красавицами. — Он ещё раз усмехнулся и вытянул руку из-под головы Мертвячки. Осторожно, чтобы не разбудить приподнял её запястье и пробежался глазами по наколке. — Ну, СС — это, наверное, совершенно секретно, — ухмыльнулся и качнул головой. — Я так рассекречиваю. ЗР — типа какой-нибудь зомбо-робот. Двадцать два… — Виктор погладил пальцами подбородок. — Наверное, двадцать два Иерофанта — одиннадцать злых и одиннадцать более-менее. — Он улыбнулся. — Или двадцать два футболиста на одном поле. Четыреста четыре… — Солдат потянулся губами к уху Мертвячки. — Красавица, ты… ошибка. Остальных цифр много, чтобы как-то понять.
Блеснул золотой овальный кулон. Виктор потянулся пальцами, чтобы его снять. Ресницы Мертвячки задрожали, будто не спит, а притворяется. Дыхание участилось. По лицу протянулась сеть мельчайших венок.
— Ого. Что же ты за существо, такое незнакомое и опасное, точно из страшной сказки. Ладно, позже украду твой… золотой надсисьник. — Утром, перед тем, как лечь спать — на балконе понажимал по кнопкам. Нажав одну — из стен каланчи вылезли острые штыри. Два выскочили прямо под оконным проёмом. Интересно, когда это соорудили? Значит, давно обороняются от кого-то, и, возможно, от тех же самых «утопленников».
— Сколько же существует этот проклятый мир? — задумчиво задал себе вопрос Виктор. — А мы все вроде жили и не тужили, не имея представления о таком. — Мыться в душ не пошёл. Схватил дробовик, ключи и помчался к лифту, дабы спуститься во двор, осмотреть оружейную и натаскать наверх: патронов, гранат и всего, что сможет пригодиться в нешуточной битве.
Ровно три часа Солдат потратил, чтобы добрать вооружение на балконах — взмыленным таская ящики с боеприпасами. Если суждено погибнуть — то он свою жизнь ни за грош не отдаст; он, если что напоследок постреляет перед смертью, повеселится. Хотя, возможно, он переоценил опасность. Утопленники повыскакивали из своих нор из-за провала, а не для того, чтобы его своими красными глазелками попугать.
Ещё пару часов Солдат чистил некоторое оружие. Рядом с навесной лестницей на балкон тянулась ещё одна на самый верх каланчи. Вот туда-то Виктор сейчас и поспешил. Мощных восемь прожекторов предстали, направленные во все стороны света. Вся крыша покрыта панелями для сбора солнечной энергии. По центру — возвышался толстенный шпиль, на котором крепилась узкая лестничка. Из середины шпиля от башни далеко-далеко к земле тянулся трос. Здесь же прикреплены карабином ручки с роликами.
— У-ух, банзай! — Вскрикнул Виктор. — Как-нибудь надо прокатиться. Вот это будет развлекалово. А я-то думал зачем эти палки с колёсами в оружейке. Наверное, запасные.
Солдат подошёл к шпилю и ухватился рукой. С высоты орлиного полёта взглянул на посёлок. Вздрогнул, по телу пробежали холодные волны. Сразу за посёлком под горячим солнцем светилась одна вода. Затопленные дома, столбы, водонапорная башня пребывали на месте. Виктор взглянул на горы, почти растворяющиеся в дымке: туда смотрели мёртвые детишки. Да, чрезвычайно интересно.
Что-то захотелось есть. А чем теперь питаться? Мертвячка снова жарит мясо. Пусть сама уплетает. А он пока утолит голод рисовыми или кукурузными лепёшками с мармеладом. Некогда было захватить другой провизии со склада, находящегося там же, где оружие: там хранятся разные закатанные банки. Уйма банок. Снайпер, скорее всего, охотился на людей как на зверя, и питался, а всякие консервы берёг.
По неизвестной причине на сердце стало нехорошо, как-то гадко и одиноко. Вспомнился отец, и его странная паранойя. У него всегда на полке над входной дверью находился чемоданчик. Он его называл — «тревожный чемоданчик», в котором находились документы, лекарства и самое необходимое для дня ЧС.
Ха-ха, тревожный чемоданчик. Да, так и называл. И как бы не смешно звучало, но здесь собрать такой же не помешало бы.
— Да, — покивал Виктор, выходя из задумчивости. — Рюкзачок, хотя бы. — Кинул последний взгляд на посёлок и озеро: странно,
