что я успел напрячь живот.
Чтобы выиграть время, я толкнул Косту. Он как раз пытался добавить маваши гери. И раскрыл корпус. Чуть опустил руки.
Мой толчок сбил его с ног. Коста отлетел на маты. Потерял равновесие. Быстр перекувыркнулся. И снова вскочил на ноги. Встал в стойку.
Я за это время отдышался. Если бы не моя тренировка «железного пресса», я бы сейчас валялся. И сипел. Но нет, развитый пресс помог.
Уф. Я резко выдохнул воздух. Три раза. Коротко сокращая диафрагму. Не обращая внимания на боль, снова рванул к противнику.
Коста тоже не дремал. Я заметил в его глазах удивление. Почему я не свалился на маты? Что такое?
Но времени на размышления нет. Он чуть сместился вправо. И ударил маваши гери. Мне в голову.
Я решил поймать его на ударах. Он слишком быстрый для меня. Достать на обычной атаке я не успею. Все, что могу, это предупредить атаку. Когда Коста уже начал.
Работать надо короткими блоками. У меня ведь все набито. Можно одновременно ставить защиту. И этим же приемом сразу контратаковать. Чтобы блок нанес ущерб.
Сейчас, на маваши гери я поставил шуто укэ. Классический блок в карате. Короткий замах от уха во внешнюю сторону.
Рубящее движение. Рука согнута в локте. Пальцы прямые. Направлены на противника. Как будто я отбиваю удар мечом.
Основная нагрузка в блоке на ребро ладони. И это хорошо. То, что надо. Я ударил по стопе противника. Со всей силы.
Коста как будто не почувствовал. Мгновенно сместился дальше. В сторону.
Я быстро повернул корпус. Чтобы успеть за ним. И когда противник снова атаковал ногой, я пнул его на излете. Заранее.
Я выполнил лоу-кик. Немного измененный удар фумикоми.
Корпус немного назад. Атакующая нога коленом вверх и затем рывком вперед. И попал чуть ниже колена противника. Как раз та самая нога, которую я только что ударил во время блока шуто укэ. Двойной урон.
Коста отскочил назад. Я заметил гримасу боли. На мгновение мелькнула у него на лице. Ага, значит ножка уже бо-бо. Держись, это только начало.
Мы на мгновение замерли. Оценивали обстановку. А потом я сам рванул к сопернику.
Да, с ним так и надо. Ловить перед ударом. Кажется, я нашел способ его победить.
Но Коста до сих пор полон сюрпризов. Я ожидал, что он опять ударит ногой.
Но нет. Теперь последовал удар рукой. Обычный сэйкен цуки в лицо. И если бы я не провел упреждающий удар в корпус противника, Коста мог бы ушатать мне в голову.
А так я ткнул его в плечо. Вернее, между плечом и бицепсом. Кончиками пальцев. Тоже со всей силы. И опять прервал удар Косты. В самом начале.
О, это уже кое-что. Коста отскочил назад. Невольно схватился за руку. На мгновение. Но уже понятно, что больно. То ли еще будет.
Я двинулся дальше. Коста опять хотел ударить меня. Опять ногой. Уж не знаю, там что.
Я поднял ногу и опять ударил наперед. Только это уже йоко гери. И опять в колено. Чтобы Коста не прыгал тут по матам. Как горный козлик.
Не давая опомниться, я придвинулся к сопернику. Заехал ему коленом в живот. Тут же добавил локтем в лицо. И напоследок, на закуску, снова мае гери, только уже в корпус.
Уже от удара локтем Коста поплыл. Правда, он еще сопротивлялся. Пытался выпрямиться. Избежать поражения.
Но последний мощный мае гери подбросил противника в воздух. И выкинул с татами. А там уже Коста не мог подняться. Лежал без сознания.
Из-за пояса у него выпала странная фигурка. Из меди или латуни. Похоже на странный кулак. Сейчас она раскололась на две части. Видимо, попала под мой удар.
Я отошел назад. Рефери бросился к Косте. Начал было отсчет, но там и так все понятно.
Бразилец лежал на спине. Глаза закрыты. Руки в стороны. Куртка каратеги распахнулась. Как на городском пляже в Рио-де-Жанейро. Как будто отдыхает.
Зрители аплодировали. Я поклонился, как полагается и сошел с татами. Коста так и лежал. Не поднимался.
Едва я подошел к нашей делегации, как меня тут же облепили соотечественники. Щепкин обнял первым, приподнял, заорал в ухо: «Молодец! Я знал, что ты сделаешь это!».
Филатов хлопал по спине. Так сильно, что чуть не сломал ребра. Остальные тоже обнимали и пожимали руки.
Я выждал, пока ажиотаж стихнет. Потом отошел в сторону. На татами уже объявили меня победителем. И вызвали других соперников. В более тяжелой весовой категории.
Я присел на скамейку. Голова слегка гудела. До сих пор не мог понять. И поверить.
Неужели это действительно произошло? То, чего я не мог сделать раньше. В прошлой жизни. А теперь получил звание чемпиона.
— Ну, как ты себя чувствуешь? — знакомый женский голос. Спросил по-английски. Это Эмили. Она опустилась на сиденье рядом. — С тобой все в порядке? Не пострадал?
Я потер лоб. Опять потряс головой. Нет, я все еще не верил в происходящее.
— Я не знаю, сон это или нет, — ответил я. Улыбнулся.
Вдруг проснусь? И окажусь Григорьевым Алексеем. Тем самым, кто не мог выиграть даже чемпионат страны. Не то, что мира.
Эмили обняла меня.
— Я за тебя рада. Ты молодец. Дрался достойно. Даже Жан сказал, что ты заслуженно стал победителем.
Но нет. Я пока что так и не ощутил себя победителем.
И ощутил только потом. Когда стоял на пьедестале. Позже, через три часа.
Уже вечер. И начали поздравлять победителей. Вручать медали.
Я наклонился и Жак Делькур, президент Всемирной федерации карате, надел мне на шею золотую медаль. Я выпрямился и помахал рукой зрителям.
Как же приятно ощущать на шее тяжесть золота. Квинтэссенция пота, крови и слез, вложенных в его достижение.
То же самое мне сказали и после возвращения домой. Мы уехали из Парижа на следующий день.
Накануне пирушка в ресторане. Покупки подарков для родичей. А по возвращении — торжественная встреча. От нашей федерации карате.
Все проходило в здании спорткомитета. Но поздравляли не высшие чиновники в области спорта. Нет, просто руководство федерации. Наше боевое искусство еще не так одобрено властями, как бокс или хоккей, чтобы нас встречали в аэропорту.
Зато народ отметил достойно. Слава победителя в чемпионате разлетелась по всему Союзу. Через сарафанное радио.
Никто меня не знал в лицо. Поединки не транслировали по телевидению. Не передавали по радио. Только пару заметок в «Советском спорте». И то не на передовицах. Хотя бы с фотографиями с чемпионата.
Но люди уже знали, что Ермолов самый крутой в Советском Союзе. По части карате. Слухи летели со сверхзвуковой скоростью.
В полной мере я ощутил это в такси. Когда ехал как-то по делам. Таксист заявил, что лицо знакомое. Когда я сказал, что занимаюсь карате, он вгляделся в меня.
— Витя-каратист, что ли? — спросил он. — Ну ты даешь! Кому скажу, не поверят. Ну-ка, напиши автограф.
И не взял плату за проезд.
Образцов на встрече крепко обнял меня.
— Ну, теперь держись, — сказал он. — Никаких заседаний. Никаких поездок. Только тренировки. Усиленные и без перерыва. Поедешь на новый чемпионат. Через год. И чтобы опять вернулся с золотом.
Мне пока что за победу ничего не досталось. Все прошло так быстро, что в спорткомитете и федерации оказались не готовы.
Положение о награждении еще не утверждено. До заслуженного мастера спорта конечно, еще далеко. Но даже и просто МС не могу получить. Документы не подписаны. Ладно, для меня это не так важно.
Дядя был неимоверно счастлив. Он уже забыл, как отговаривал меня от занятий карате.
Конец апреля. Снег сошел. Через два дня после приезда я сел на электричку. Поехал за город.
Никому ничего не сказал. Предупредил только Смелова и Воловникова. Занятий в ближайшее время не будет. Мне надо прийти в себя.
Сошел на нужной станции. Оставил часть продуктов на даче. С собой взял рюкзак с консервами и палатку. Нож и спички.
Лес уже начал залечивать раны, нанесенные прошлогодним пожаром. Проросли новые побеги. Я шел между молчаливых деревьев.
Забрался далеко в чащу. Так, что ветки закрыли небо. И очутился перед древним дубом. Ствол покрыт узловатой корой.
Я скинул рюкзак на землю. Снял куртку. Бросил на камень.
Встал перед деревом в зенкутсу дачи. Сжал правую руку в кулак. Левую ладонь вытянул вперед.
Закрыл глаза. Задержал дыхание. Ощутил тишину вокруг. И внутри себя. Впервые за многое время. Голоса в голове пропали. Все мысли тоже.
Внутри
