ошиблись в призвании, Грант. Вы очень хороший сыщик, но как автор детективных романов вы сколотили бы состояние.
– Я только ответил на ваш вопрос и предложил версию, которая соответствовала бы фактам, сэр, – проговорил Грант мягко. – Я не сказал, что верю в нее.
Это немного утихомирило Брюса.
– Вынимаете их из шляпы, как кроликов, а? Версии любого размера, которые будут соответствовать любой картине! Покупайте смело! Заходите! Заходите!
Брюс замолчал, долго вглядывался в непроницаемое лицо своего подчиненного, потом медленно откинулся в кресле, вздохнул и улыбнулся.
– Вы, чертово каменное лицо! – проговорил он и стал рыться в карманах в поисках спичек. – Знаете, чему я завидую, Грант? Вашему умению владеть собой. Я вечно вспыхиваю то по одному, то по другому поводу, и это ни мне, ни кому-нибудь другому не приносит пользы. Моя жена говорит, это следствие неуверенности в себе и боязни, что мне не удастся поступить по-своему. Она прослушала курс из шести лекций по психологии в колледже Морли и теперь считает, что нет такой черточки в природе человека, которую она бы не понимала. Я могу лишь сделать вывод, что вы, должно быть, чертовски самоуверенны, хоть и скрываете это за вашим внешне спокойным, милым нравом.
– Не знаю, сэр, – улыбнулся Грант. – Я отнюдь не чувствовал себя спокойно, когда шел сюда отчитываться, а мне нечего было сказать вам. Положение дел остается таким же, как четыре дня назад, когда вы поручили мне расследование.
– Значит, вы говорили себе: «Как поживает сегодня ревматизм старика? Можно войти или нужно ползти на четвереньках?» – Маленькие слоновьи глазки Брюса на секунду сверкнули. – Ладно, так: одарим комиссара вашим аккуратным отчетом с изложением имеющихся фактов и оставим его в неведении по поводу изящных полетов вашей фантазии.
– Да, конечно, сэр. Я не смогу как следует объяснить комиссару, что у меня какое-то странное ощущение в животе.
– Не надо. И если вы последуете моему совету, то перестанете обращать столь серьезное внимание на бурчание в вашем животе и прислушаетесь к тому, что происходит в вашей голове. Полицейские в работе обычно употребляют одну коротенькую фразу, которая гласит: «В соответствии с доказательствами». Повторяйте ее шесть раз в день, как молитву, перед едой и после еды, и, может быть, она удержит ваши ноги на земле и помешает вам воображать, что вы – Фридрих Великий, или еж, или еще кто-нибудь.
Глава восемнадцатая
В школьные годы Грант усвоил, что, когда сталкиваешься с трудной проблемой, имеет смысл отложить ее на время. Задача, которая вчера вечером казалась неразрешимой, в утреннем свете может стать простой и совершенно ясной. Этот урок Грант никогда не забывал и пользовался им и в личной жизни, и в работе. Зайдя в тупик, он переключал свое внимание на что-нибудь другое. Так и теперь. Хоть он и не последовал совету Брюса относительно ежедневного повторения молитвы, он учел слова начальника – «не думать о бурчании в животе». В деле Сирла он зашел в тупик. Поэтому он бросил о нем думать и обратил свои помыслы на Тома Большой Палец. Тот, кто сегодня называл себя Томом Большой Палец, судя по всему, был тем самым «арабом», который прожил две недели в отеле на Стренде и исчез, наплевав на такую формальность, как оплата счета.
Рутина будней, в которых работы было всегда больше, чем людей, способных выполнить ее, засосала Гранта, и Сэлкотт-Сент-Мэри исчезла с экрана его сознания.
Шесть дней спустя мысли Гранта неожиданно вернулись к этой теме.
Он шел по южному тротуару Стренда, направляясь к Мэйден-лейн. Довольный отчетом, который он написал и по возвращении после ланча в Ярд собирался вручить Брюсу, Грант лениво поглядывал на выставленную в витрине большую коллекцию дамских туфель – и это на такой непопулярной среди женщин улице, как Стренд. Вид дамской обуви напомнил Гранту Дору Сиггинс и туфли, которые она купила для танцев. Начав переходить улицу, Грант улыбнулся, вспомнив живость девушки, ее болтовню и дружеские колкости. В результате она чуть не забыла свои туфли, хотя на автобус опоздала, потому что покупала их. Они лежали рядом с ней на сиденье, так как не поместились в ее набитую хозяйственную сумку, и Гранту пришлось протянуть их Доре. Не очень аккуратный пакет в дешевой коричневой бумаге, каблуки…
Грант остановился как вкопанный.
Шофер проезжавшего мимо такси с перекошенным от гнева и испуга лицом проорал что-то ему в ухо. Заскрежетали тормоза – это грузовик остановился у самого его локтя. Полисмен, услышав скрип тормозов и негодующие крики, неторопливо, но целеустремленно двинулся к ним. Грант не стал ждать. Он кинулся к первому приближающемуся такси, распахнул дверь, вскочил и бросил шоферу:
– Скотленд-Ярд, и побыстрее!
– Эксгибиционист! – проворчал шофер и помчался по набережной.
Но Грант не слышал его. Его мозг работал. Давно досуха высосанная проблема неожиданно приобрела новизну и увлекательность – теперь, когда она снова всплыла на поверхность. В Ярде Грант бросился искать Уильямса, а найдя, спросил:
– Уильямс, помните, вы сказали мне по телефону, что все ваши уикхемские заметки годятся только для мусорной корзины? А я ответил – никогда не выбрасывайте свои записи.
– Помню, – отозвался Уильямс. – Я тогда был в городе и охотился за Бенни Сколлом, а вы в Сэлкотте тралили реку.
– Вы, случайно, не последовали моему совету, а?
– Конечно же последовал, сэр. Я всегда следую вашим советам.
– И ваши записи целы?
– Они здесь, у меня в отделе.
– Можно мне взглянуть на них?
– Конечно, сэр. Хотя не уверен, сумеете ли вы прочесть их.
Это действительно оказалось нелегко. Отчеты, подаваемые Уильямсом, бывали написаны безукоризненным ученическим почерком, но, делая заметки для себя, он позволял себе беглую скоропись.
В поисках желаемого Грант листал страницы блокнота.
– Девять тридцать Уикхем – Кроум, – бормотал он. – Десять пятнадцать Кроум – Уикхем. Десять пятнадцать Уикхем – Кроум. М. М. проселок к ферме: старый – что старый? – с ребенком.
– Старый рабочий с ребенком. Я не писал подробно, кто сидел в автобусах, когда они отходили от конечного пункта. Только кого подбирали по дороге.
– Да, да, знаю. Понятно. «Перекресток Длинная Канава». Где это?
– Это зеленая площадка, что-то вроде общественной лужайки, на окраине Уикхема. Там всякие ярмарочные штучки – карусели и прочее.
– Помню. «Двое мужчин с каруселей. Известны». Что это – «известны»?
– Лично знакомы кондуктору автобуса по другим поездкам.
– «Женщина, в Уоррен-Фарм. Известна». А что там после?
Уильямс перевел Гранту то, что было «после».
«Интересно, что бы сказал Уильямс, если бы я обнял его и расцеловал на манер того, как это делают в Ассоциации футбола в ответ на удачный гол?»
– Можно,
