вытерла холодный пот со лба. — Мне нужно уехать домой самостоятельно.
— Я же сказал, что отвезу тебя домой.
Я попыталась высвободиться из рук Акселя, но мне следовало поберечь дыхание.
— Я лучше вызову Uber.
— Принцесса. — Натянуто произнес он. Это прозвучало как предупреждение, а не как обычное дразнящее прозвище.
— Пожалуйста, Аксель. Я не могу публично унижать свою семью.
Его глаза сузились.
— Я уверен, что твоя семья переживет публичное унижение, увидев тебя с таким, как я.
— Дело не в этом, — прошептала я. — Я замужем.
Аксель проигнорировал это заявление и безжалостно потащил меня за собой, больно впиваясь пальцами в мои бока.
— Либо ты идешь сама, либо я закидываю тебя себе на плечо. Тебе решать, принцесса.
Я немедленно прекратила борьбу. Вместо этого схватилась за шарф, болтающийся на затылке, и снова натянула его на волосы и лицо.
Пока мы шли, Леви сообщил Акселю последние новости:
— Я поговорил с организаторами. По периметру были установлены баррикады. Никто больше не приблизится к вам.
Несмотря на заверения Леви, беспокойство вернулось, когда мы подошли к выходу. Идти сквозь эту толпу было страшно, с угрозой быть сфотографированными или без нее. Внезапно до меня дошло, что это и есть реальность Акселя. Каково ему жить так каждый день?
Поэтому он больше не хочет участвовать в рейвах и фестивалях?
Из подслушанных мной сплетен за кулисами складывалось впечатление, что Аксель хотел создавать музыку, не находясь в центре внимания. Он предпочитал работать за кадром.
Дверь распахнулась, вспышки и камеры заработали в полную силу. Как и было обещано, на этот раз фанаты находились за ограждениями. Я не знала, где Леви раздобыл их в такой короткий срок, поэтому осталась рядом с Акселем на случай, если баррикады не выдержат. Это никак не мешало папарацци делать фото. Машина ждала нашего прибытия, как и было обещано, и Аксель затолкал меня внутрь, прежде чем обогнуть машину и сесть на водительское место.
Двигатель взревел с оглушительным грохотом. Машина рванула к небольшому проему, расчищенному Леви и его командой. Когда я поняла, что наш побег неизбежен, мой страх растаял, сменившись облегчением и… волнением.
Словно в скоростной погоне, мы промчались по следующей узкой улочке, пока фанаты, как маньяки, преследовали машину. Аксель вырвался из толпы, быстро разогнав BMW до головокружительной скорости. Шины завизжали с пронзительным воем, пытаясь сцепиться с дорожным покрытием под собой. Я изо всех сил вцепилась в ремень безопасности, когда в воздухе повисла пьянящая смесь страха и адреналина, а также слабый намек на чертовски пьянящий аромат Акселя. Эта смесь сделала меня слабой и глупой настолько, что я инстинктивно вдохнула ее, наклоняясь ближе к водительскому сиденью.
Аксель ухмыльнулся, заставив меня выпрямить спину и уставиться на него. Он выехал на шоссе в сторону Сэндс-Пойнт. Я выдохнула с облегчением. Этот ублюдок действительно делал то, что обещал: он вёз меня домой.
— Ну и? — подтолкнула я.
— Что «ну и»?
— Ты обещал рассказать мне, как ты контролируешь свои импульсы, если я выполню дурацкий пункт из твоего списка, — напомнила я.
В воздухе повисла многозначительная пауза.
— Я фокусируюсь на конечной цели, а не отвлекаюсь на мелкое дерьмо по пути.
Я кивнула, понимая, что он имеет в виду. Он ставил перед собой цели, и это отвлекало его от первобытного способа реагирования, заложенного в нём.
— Обещание награды в конце пути отвлекает тебя от потери хладнокровия, верно?
Его глаза вспыхнули мрачным возбуждением, язык пробежался по нижней губе.
— Если награда того стоит… Что-то незабываемое, чтобы все остальное не имело значения.
У меня перехватило дыхание, когда пара темных, горящих глаз прошлась по моему лицу, прежде чем сосредоточиться на губах. Мой рот автоматически дрогнул в ответ, а тело напряглось в попытке поджать губы. Я быстро выглянула в окно, чтобы сдержать себя. Аксель был подобен солнцу: если смотреть на него прямо слишком долго, он ослеплял.
Исходящий от него жар было невозможно игнорировать, но я не позволила ему отвлечь меня. Я прочистила горло и заговорила снова:
— Но у Поппи есть цели. Так почему же она так легко реагирует?
— Потому что слишком много людей стоят на пути к ее целям, включая тех, кто должен поощрять ее амбиции. Разочарование часто заставляет людей срываться.
Моя шея повернулась к нему, чтобы встретиться с боковым профилем его лица.
— О чем ты говоришь…
— Ты помнишь, как я описал твою дочь ранее?
Я выдохнула.
— Как я могла забыть? Отстраненная. Целеустремленная. Эмоционально сдержанная. Не хватает контроля над импульсами. — Перечислила я, размышляя, как заставить Акселя заплатить за каждое оскорбление, направленное в адрес моего ребенка.
Он прочитал мои мысли.
— Ты говоришь так, словно я оскорбил Поппи.
— Так и есть. — Обвинила я.
— То, что ты считаешь оскорблениями, — одни из самых сильных сторон Поппи.
— Как это?
— То, что она целеустремленная, означает, что она не остановится, пока не достигнет своих целей. Насколько я понимаю, это хорошее качество. Она не хочет посредственной жизни и не понимает тех, кто довольствуется малым, вместо того, чтобы полностью реализовать свой потенциал.
Мои плечи поникли.
Было очевидно, что Поппи не уважала меня так же, как своего папу. Джей был магнатом с ключами от королевства. Что касается меня, Поппи считала, что я слишком разбалована и ни дня не работала. Она понятия не имела о моей тайной карьере или о том, что у меня семизначный доход. Я фыркнула от самоуничижения. В прошлом году я заработала миллион долларов, но моя дочь отмахнулась от меня, как будто я не знаю, что такое тяжелый труд. Поппи думала, что я часами бренчу на пианино, потому что мне наскучила моя изнеженная жизнь.
— Я уже знала это. — Сказала я Акселю.
— Если ты это знаешь, почему не видишь в этих чертах ее силу? Из разговора, который я подслушал между вами, мне показалось, что ты хочешь, чтобы её мечты были меньше. Ты не веришь в свою дочь?
Моя отвисла челюсть от изумления.
— Конечно, я верю в свою дочь. Я просто не хочу, чтобы она была настолько поглощена своими амбициями, что не заметила, как детство прошло мимо нее. Поппи на целые годы опережает своих одноклассников и вот-вот поступит в старшую школу. Я не понимаю. К чему такая спешка со взрослением? Такими темпами она поступит в колледж в пятнадцать или шестнадцать лет.
— Ну и что? Меня приняли в колледж в пятнадцать.
— Это слишком рано. — запротестовала я.
— Разве это не ей решать?
— Я… я… — заикалась я, не зная, как изложить свою точку зрения на это.
