— Ты не скучаешь?
— По чему? — Я немного обернулась и тут же получила ласковый поцелуй в уголок губ. Заур прижал меня спиной к своей груди и нагло шарил руками по моему животу и груди.
— По дому…
— А разве мы не дома? — Я хмыкнула и легонько потерлась ягодицами о его пах. Мы встречали красивый закат на небольшой веранде, которую Заур сам построил еще в конце лета. Спустя пару месяцев все еще пахло свежим деревом и этот аромат кружил голову. Я любила выбраться сюда после того, как уложу детей и закончу все домашние дела. Могла пить кофе или вино и любоваться чудесным закатом, маленьким, но прекрасным садом, в который вложила душу. А иногда меня очень даже отвлекали от этого дела.
— Ты поняла, о чем я. — Заур уткнулся носом в мою шею, поводил им, щекоча кожу, легонько прикусив ее.
— Поняла, — я кивнула, делая небольшой глоток из чашки с надписью «лучшая мама» на английском. Работа Игоря. Кривая, жуткая, но такая любимая. И кофе из нее всегда казался вкуснее. Удивительно, но факт. — Нет, Заур, не скучаю.
— Точно?
— Да не по чему скучать. — Он выпустил меня из своих объятий и уже через несколько секунд ловко забрался на деревяную балку, пошатнув чашку кофе, которую я едва успела поймать. — Серьезно?
— Прости, — он улыбнулся, обнажая свои чудесные ямочки на щеках. Не знаю, почему, но из-за них я практически никогда не могла на него злиться по-настоящему. Змей, ну точно вам говорю.
— Я правда не скучаю. Я люблю Россию, это моя родина, там всегда будет находиться часть моей души и она всегда будет моей землей, но… я никогда не была там счастлива. Ни дня в своей жизни, — тихо выдала я. — Ни в детстве, ни в юности, ни после. Я встретила Мадина и… ничего хорошего из этого не вышло. Разве что сам Игорь. Но сколько я пережила… страх, боль, отчаяние. Разве можно скучать по этому? Или, думаешь, я бы хотела вернуться к работе служанки в богатых домах? Не пойми меня неправильно, но я лучше останусь домохозяйкой, — я усмехнулась.
— А врач?
— Скучаю ли я по Богдану?
— Ну а вдруг? — серьезно выдал Шумахов, пожимая плечами.
— Нет. — Конечно, я не скучала по Богдану. Связь с ним вообще была глупой и неосмотрительной. Я понимала, что возраст, что пора создавать нормальную семью, что Игорю нужен отец, и он просто подвернулся под руку, показался хорошим вариантом. Я никогда не испытывала к нему даже банальной страсти, не говоря уже о каких-то иных, более возвышенных эмоциях. К слову, видимо, это было взаимно, потому что за последний год он так ни разу и не позвонил. Даже хотя бы для того, чтобы узнать, его ли родившийся ребенок или нет. В какой-то момент я даже подумала, что, возможно, он, наоборот боялся того, чтобы я сама не дай бог не позвонила ему сама.
Я бы не позвонила, даже окажись Сабрина его дочерью. Не захотела бы сама, да и Заур бы не позволил.
Кстати, об этом… такого папы я еще не встречала. То есть, я всегда думала, что мужчины вроде Мадина и Заура проводят с ребенком, да еще и совсем маленьким, от силы полчаса в день, скажем после работы вечером, но он меня удивил.
Заур оказался ненормальным папой, который души не чаял в своей дочери. Он мог возиться с Сабриной часами, за что ему, кстати, большое спасибо, ведь это позволяло мне хоть немного отдыхать. Он мог купать ее, кормить, переодевать. Он постоянно с ней разговаривал, что-то рассказывал, читал сказки на ночь. Дочь так к этому привыкла, что хотела слышать перед сном только голос отца. А стоило ей чихнуть или кашлянуть, как он мчался к врачу, кстати, тот его уже ненавидел. Короче… Сабрине-подростку я не завидовала. А в общем и целом, она росла маленькой папиной принцессой.
При этом Заур не забывал и об Игоре, постоянно приговаривая, что тот не должен чувствовать себя чужим, не должен чувствовать себя неродным в собственной семье. Здесь мне возразить было нечего. Зауру точно было виднее.
Вечерами эти двое часто во что-то играли. Футбол, баскетбол, бейсбол. Игорь часто любил зависать с отчимом, помогая ему что-то чинить, собирать, красить. В общем, я была рада тому, что у него, наконец, появился единомышленник. Отец. Ведь некоторым вещам мальчика мог научить только другой мужчина.
— Точно?
— Что точно? По-моему, ты просто до сих пор ревнуешь и не можешь отпустить тот момент, что я ушла от тебя к Богдану, — я пожала плечами, снова делая глоток вкусного латте.
— А может быть, — усмехнулся Заур, забирая чашку из моих рук.
— Голодный?
— Всегда, — он улыбнулся.
— Я сделала стейк, запекла овощи, нужно только разогреть и накрыть на стол…
— Я все сделаю, кис.
— Но ты же устал…
— М… да, но ты тоже устала. А мне нужно, чтобы ты сохранила силы для, ну, ты понимаешь… — он лукаво пиграл бровями. Пошляк.
— У тебя в голове только секс. Ты как подросток, честное слово! — возмутилась я, покачивая головой.
— Да ты радуйся, вот когда мы состаримся и у меня уже не будет стоять, тогда придет пора печалиться и возмущаться!
— Господи, что ты несешь?! — я тихо рассмеялась.
— Правду говорю, — он ловко спрыгнул на деревянный помост и притянул меня к себе. — Я соскучился… — наконец, серьезно, выдал он. Совсем тихо, почти неслышно, прижимаясь своим лбом к моему.
— Мы виделись с утра… — я положила свои ладони поверх его, нежно погладила их.
— А мне хватило этого, чтобы соскучиться…
— Мне тоже, — призналась я, смирившись с тем, что это так.
— Тогда скорее ужинать и пойдем наверх, я буду тебе долго-долго показывать, как сильно я истосковался…
— Нет, погоди, — я увернулась от поцелуя Заура. — Сначала ты повесишь здесь гирлянды.
— Что? О чем ты? — недовольно пробубнил Шумахов, хмурясь.
— Ты обещал, — я бросила на супруга осуждающий взгляд. Грозно ткнула пальцем в сторону ящика с гирляндами, который стоял тут уже почти неделю.
— Кииис, ну неужели прямо сейчас надо?
— Неделю обещаешь! Да. Сейчас. Или стейк я съем сама, а в наверху ты будешь показывать, как скучал своей правой руке, — отчеканила я, скрещивая руки на груди.
— Черт. — Заур нахмурился еще сильнее, выдавая что-то на своем, но я лишь сделала вид, что ничего не слышу.
— Давай-давай, поднимай наверх свою аппетитную попку, нечего обещать, а потом не делать, — я пожала плечами, наблюдая за тем, как Заур забирается на деревянные балки.
— А я еще и станцевать тут могу… — хмыкнул он, протягивая руки к гирляндам, которые я поднесла.
— Дотанцуешься сейчас, если ты отсюда полетишь, то прямиком в колючие розы, изранишь все свое добро об острые шипы, — хихикнула я, уже представляя себе эту картину.
— Да я уже привык, — пожал плечами Шумахов.
