Обыра.
Куруш скупил всех рабов, остались только дети, на которых покупатель только один я. Торговцам ждать меня уже невмоготу, вот и ведут свой товар прямо к покупателю.
— Здравствуй Владимир! Мы рады тебя видеть, — начинает Гачет, а остальные, кивками головы, его поддерживают.
— Рад вас видеть, уважаемые Гачет, Гут, Обыра.
— Мы подумали, что столь уважаемому человеку, не престало ходить на торг. Мы привели товар к тебе и готовы продать как в прошлый раз по семь бутылок огненной воды за раба, — сразу переходит к делу Гачет.
— Нет, уважаемый Гачет и вы уважаемые Гут и Обыра, сегодня я куплю только по три бутылки за раба.
Торговались недолго, остановившись на пяти бутылках за раба, ко всеобщему удовольствию. Прежде чем ударить по рукам, осматриваю ребятишек. Остановившись у лежащего на слегах трех летнего мальчика, находившегося в полубредовом состоянии. Ножка у мальчишки было вся в язвах, черного цвета. Омертвевшая ткань была выше колена. Фактически смерть смотрела ему уже в лицо. Гангрена, даже если ему отрезать ногу, мне его не выходить.
Смотрю на Гачета и мотаю головой. Гачет, не мудрствуя лукаво, просто перерезает горло мальчонке. На убийство ребенка никто не отреагировал, ребятишки восприняли это как само собой разумеющееся действие. Только у меня сердечко ёкнуло, хотя умом понимаю, что пацан нежилец. Гачет, подобрал бездыханное тельце, подошел к берегу Камы и зашвырнул труп в реку.
Расплатившись с торговцами рабами 240 керамическими бутылками спиртного, отправляюсь вместе с половиной экипажа к берегу Камы, где на мелководье ополаскиваем ребятишек, насухо вытираем и одеваем в холщовые рубахи. Температура воздуха в районе 25 градусов, но вода в Каме еще не прогрелась и не превышает тринадцати градусов, поэтому ополаскиваем ребят по-быстрому. Всех ребятишек размещаем на моем шлюпе — шестнадцать в каюте, остальных в трюме, каждому наливаем по плошке жидкой ухи, практически бульон. Дня через два-три перейдем к нормальному питанию.
Все время, пока мы обихаживали ребятишек, торговцы рабами оставались на берегу, с расстояния пятидесяти метров наблюдали за нами, иногда переговариваясь между собой.
Время приближается к 14 часам. Вновь собираюсь на торг. Только спустился по сходням, как в мою сторону направляются торговцы. Остановившись в пяти метрах от меня, мнутся, не решаясь подойти ближе. Я стою, жду. Самым смелым, как я и предполагал, оказался Гачет, который делает пару шагов, приблизившись ко мне, сначала запинаясь, а потом все увереннее, говорит:
— Уважаемый Владимир! Мы хотим и готовы покупать у тебя всю привозимую в городище Имень огненную воду и чипсы, а также можем покупать и солнечное масло…
Смотрю на Гачета, делая слегка заинтересованный вид, а он после небольшой паузы продолжает:
— Я не буду ничего скрывать… В прошлом году мы продали тебе рабов за огненную воду. Перепродажа бутылок шла не очень хорошо, а потом мы стали продавать в разлив, а на закуску соленые огурцы и капусту. Дело у нас заладилось. За зиму на торгу мы построили корчму, в которой продаем пиво, мед, твою огненною воду, как ты ее называешь водку, бурбон, виски, пока они не закончились. Сейчас еще купили у купца Куруша вино…
«Ну, Куруш и жук, а мне сказал, что вина не привез», — ухмыляюсь про себя и продолжаю слушать уже с большим интересом Гачета:
— Твои чипсы очень хорошо идут с пивом, а на солнечном масле хорошо жарить, оно не подгорает. Мы знаем по какой цене их продавал в прошлом году, если ты на треть скинешь цену, мы готовы сразу заплатить, — заканчивает Гачет и смотрит вопросительно на меня.
«Вроде хорошее предложение. Не нужно время тратить на продажу. Во всяком случае можно попробовать», — поразмыслив секунд тридцать, отвечаю:
— Хорошо, я согласен. У меня четыреста пятьдесят бутылок водки, сто виски и сто бурбона, каждую готов продать за десять серебряных драхм, девятьсот бутылок солнечного масла по две драхмы за бутыль, тысяча упаковок чипсов по две драхмы за упаковку.
Гачет отходит к Гуту и Обыре, они пару минут обсуждают мое предложение, и все втроем подходят ко мне.
— Мы согласны, Владимир, — за всех отвечает Гачет. — Только на следующий год огненной воды и чипсов привези больше, а солнечного масла столько же.
Вместе с торговцами рабами иду на торг, пока новоявленные работники античного общепита по округе соберут повозки, я успею купить кожу да овчину. На торгу мехов и даже оленьей кожи, нет. Куруш все скупил подчистую. За серебряные рубли и копейки покупаю наиболее выделанные сорок бычьих шкур и сто пятьдесят две овчины. Торговцы рабами за дополнительные три бутылки спиртного, обязуются шкуры и овчины доставить на борт шлюпа. Пока идет погрузка на повозки, запряженные неказистыми лошадьми, Гачет приглашает посмотреть харчевню.
Харчевня представляла из себя неказистый сруб шесть на четыре метра, с небольшой пристройкой из жердей, крыша которых была покрыта соломой. Внутри полумрак, освещение — два небольших оконца, прикрываемые ставнями. Практически во всю длину, располагался стол, со столешницей из необработанных расколотых бревен, с обеих сторон стола — длинные лавки, из таких же горбылей. Далее за столом, из камней выложен очаг. Пол земляной. За столом три посетителя, что-то пьют их глиняных кружек.
«Сюда бы мои керосиновые лампы», — но, отгоняю эту мысль. Конструкция ламп очень простая и принцип ее работы понятен, какой-нибудь местный умелец кузнец может скопировать, да и в качестве топлива можно использовать тот же жир. Хотя стеклянный плафон им не сделать, но отдавать в мир эту технологию не следует. Сам же начинаю расхваливать харчевню, от чего лицо Гачета, да и Гута с Обырой, расплываются в довольных улыбках.
Через десять минут шкуры и овчину доставили, а затем и погрузили на шлюп. Погрузка на повозки спиртного, чипсов, подсолнечного масла тоже много времени не заняло.
К шестнадцати часам я уже готов был скомандовать отдать швартовы, как подходит Оре:
— Владимир, к нам приближаются около тридцати стражников во главе с мытарем, а пять галер Куруша отчаливают, а с оставшейся галеры в нашу сторону бежит человек.
На берегу, не доходя до шлюпов тридцати метров, в ряд выстраиваются около тридцати стражников, а мытарь направляется к сходням. На полпути, его останавливает мужчина, бежавший от последней галеры Куруша, слышу, как он говорит:
— Уважаемый! Купец Куруш вынужден срочно отплыть из городища Имень. Он просил передать налог за проданный товар в размере десяти золотых динаров, — передает монеты мытарю и бегом возвращается на галеру, которая моментально отчаливает.
«Ну, Куруш и жук. Мне до его торговой хватки, как до луны», — в очередной раз ухмыляюсь про себя.
В
