ходят.
Я сделал глоток вина и провел среди товарищей небольшую лекцию. К концу народ слушал, буквально разинув рот. Оказывается, история нашего края была никому толком неизвестна. Отчасти неинтересна. Или её сделали таковой учителя-идиоты. Историю ведь на самом деле преподавать сложно.
Худой и длинный Тимофей Юшков, глава студенческого комитета с репутацией заядлого нарушителя спокойствия задумчиво протянул:
— Твою же меть! Мы тут все дурью маемся, а Серега научные открытия делает! Далеко пойдешь, шкет.
— Спасибо на добром слове, гражданин начальник. Но чую, что мне еще учиться и учиться.
— Тебе повезло. Цель есть в жизни. А вот из меня педагог так себе, — Иван был на редкость задумчив. — Может, и зря в институт пошел. Это мать все — Учись на учителя. Хоть кто-то в семье станет человеком.
— Да гонишь, Ваня! Мы же тебя помним по пионерскому лагерю. Тебя дети любят, хорошим будешь учителем.
— В отличие от Витюши. А ведь на следующий год у него распределение.
И тут меня, как резануло. Вспомнил я его! Он же в нашей школе учился, только старше. Ходил такой же патлатый в клешах. Потом кто-то рассказал, что в деревне по пьяни с местными сцепился и его зарубили топором. Вот ведь судьба-злодейка! Надо спасать человека. Но вот как?
— Колбаски подай, Колян.
— Подожди, сейчас еще нарежу!
Я очнулся от размышлений, с удивлением разглядывая скромный стол студиозов. В комнату вошли свежие лица с новыми бутылками. В голову пришел странный и не к месту вопрос:
— Народ, наверное, я что-то пропустил? Сейчас колбаса в магазинах свободно лежит?
— Серый, ты где пропадал? Весной же мясокомбинат на Дачной открыли. Говорят, мясо рефрижераторами везут морем, потому сразу на комбинат. Там такие здоровенные цеха! Все самое современное. Еще коптильни ставить будут. Всю область снабжать будем.
— Колбаса появилась, а из мяса лишь наборы для супа.
— Иди на рынок. Там на выбор, не фиг и дороже.
— Ага, сразу на всю стипенсию. А как же выпивка?
— Так ты не пей!
— Вот я тебе сейчас и не налью.
— Попробуй только! Я тебе не налью.
— Парни, а где гитара?
— Сереж, держи.
Коля нарубил мне конкретный бутерброд. Толстый шмат колбасы, порезанный на четыре части соленый огурчик, острый перчик и все это между двумя кусками черного хлебушка. Чем хуже пресловутого гамбургера?
Таких песен я еще не слышал. Говорят, что из какой-то новой группы. Прозвучала фамилия Панфилов. Но ритм характерный. Еле вспомнил, что это настоящая фамилия Кости Кинчева. Как интересно время людей перетасовывает. Но здесь не будет перестройки, так что в будущем рок-движения я не уверен.
Заслуженные зубры отечественной рок-сцены в моем времени получат от смены режима все причитающиеся ништяки. Будут собирать стадионы, «голосовать сердцем» за пьяного президента убийцу, вести дела с бандитами. Хорошо, короче, будут жить. На склоне лет самые долбанутые из них начнут защищать от народа либеральную элиту. За что от народа получат заслуженный отлуп и отвалят из страны. Вот такие выверты сознания случаются у нас порой.
Вот и сейчас я думаю, не уроды ли они? А ведь эту проблему можно запросто решить. Но…как-то совестно вмешиваться таким нечестным методом в судьбы людей. Не могу пока переступить через такое. Хотя отлично знаю, что это за гнилые душой людишки.
— За что Витюшу кинули?
— Выступал много.
— Да ладно, он же безобидный.
— Ну все мы добрые за чужой счет. Разногласия у нас в политическом плане случились.
— Бывает.
— Слушай, Серж, раз ты такой правильный, то объясни глобально, что у нас в консерватории стоит поменять?
Тимофей присел рядом, смолит свою крепкую цигарку и с нахальством во взгляде смотрит прямо на меня. С одной стороны, это льстит. Он признал во мне нового авторитета. С другой, Тима та еще каверзная сволочь! Но просто он не знает, с кем связался.
— Себя в первую очередь.
— Что так? Есть более глобальные идеи?
Всем интересно. Ради этого здесь и собираются, обсудить судьбы мира, а не просто досуже потрепаться языком.
Я задумался. Странно, в первый раз за долгое время задумался. Но, блин, просто было некогда! Учеба, бабы, коллеги, чертовы попаданцы. А что я на самом деле хочу. А что хочу? Иной судьбы для нашего поколения. Не копателей-выживателей, погребенных под обломками империи, а хочу видеть их созидателями нечто совсем нового.
— Надо менять себя, Тимоша. Старшие поколения уходят или уже не понимают реалий нового мира. Они жили бедно, не ели досыта. А мы первые поколения, выросшее при нормальном социализме. У нас было счастливое детство. Разве не так?
Народ такой подлянки от меня не ожидал, но возразить нечего. Непохожи мы на несчастную босоту. У всех за плечами хоть какие-то кружки, секции, поддерживаемое крепкой советской медициной здоровье. И раз все здесь, то, значит, имеется неплохое советское образование. Как будто это все с неба свалилось? Мы с детства ощущали себя защищенными. У нас была самая мощная в мире армия, нас худо-бедно охраняла милиция, бдели органы. Мы могли загадывать свою жизнь на десятилетия вперед. Скучно, скажете вы? Тогда спросите поколение миллениалов, на головы которых внезапно еще в юности свалилась куча кризисов. Весело им жилось?
— Ты считаешь, что пришла пора взять в свои руки власть?
— Да кто нам ее даст?
— А вы не просите, берите.
— Ну, скажешь тоже? Это революция или бунт?
— Эволюция. Власть уже в ваших руках. Вы будущие педагоги и можете вложить в сердца детей много чего интересного.
— Что конкретно? — Тимофей уже выглядит предельно серьёзно. Явно не ожидал от меня этакой замысловатой каверзы.
— Хотя бы что жить надо по-человечески, и таким же образом выстраивать отношения вокруг себя. Не колбасой единой жив человек. Оглянитесь, парни. Столько всего интересного в жизни, а мы зачастую проходим мимо. Думаем, что успеем, все еще впереди. Мечтаем о выгоде, забываем о душе. Или лень-матушка обуревает.
— Ну что-то ты, Серега, перемудрил. Это ты у нас везде пострел, не все такие резкие, как понос.
— А по мне он прав. Ведь почти все у нас есть. Куда еще стремиться?
— Ну, допустим я хочу автомобиль.
— А потом дачу?
— Дальше? Коля, ты сплошная бездуховность!
— На себя посмотри!
— Не, Серж прав. Погоня за материальным — путь вникуда. Это засасывает и ничего не дает взамен.
— А как же коммунизм? Каждому по потребностям.
— Ограничь потребности. Ты читал Ефремова?
— Это «Туманность» которая? Ну там люди очень уж аскетичны.
— Наверное, так и правильно, — снова подал голос я. — Иван Антонович был поклонником восточных практик.
