— И ведь знала, что так будет… — продолжала хлюпать носом фигура бездны. — Но не хотела… Упорно не хотела…
— В этом вы с Сэмом похожи, — вздохнул я, опускаясь на чёрную землю рядом с Исполнительницей Желаний. — Что же всё-таки случилось здесь много лет назад?
Пауза протянулась долгих пять минут. Капал дождь, всё сильнее и сильнее. Ударял по моей голове, ударял по мёртвой почве. Гасил пламя по всей планете. Дарил облегчение. Говорят, что дождь — это прекрасно. Потому что в нём нельзя различить слёзы. Но я видел их, довольно отчётливо. Как с болью идут они от алых глаз Исполнительницы Желаний.
— Хорошо, Джон, — всхлипнула моя знакомая. — Торн был прекрасным миром, и мне нравилось быть его Хранительницей. Здесь процветало счастье, ценилось добро. Баланс постоянно требовал, чтобы его восстановили. Ни я, ни Сэм не хотели уничтожать настоящий рай, в который обратилась планета. Поэтому он взял на себя бремя Палача. Убивал, насылал чуму. Аккуратно, не задевая основы жизни. Это приносило печаль в души людей. И какое-то время всё было хорошо…
— Не торопись, — успокоил я её. — Времени полно.
— Дело не в этом, — отмахнулась фигура бездны. — Баланс всё равно съезжал из стороны в сторону. А потом весы треснули. Сломались, чёрт подери… И мы отчаялись, ибо не знали, что в таком случае нам, Хранителям, стоит делать. Но пока мы бездействовали, к человечеству обратился сам мир. Рассказал, как всё устроено, и что из-за нашей с Сэмом некомпетентности Торн вскоре будет разрушен. Про Судей ни слова, но сам факт, Джон… На нас обозлились. Словно не было всех этих долгих лет процветания и счастья, проведённых людьми благодаря нам.
— Так уж устроены люди, — хрипло произнёс я.
— Я поняла это слишком поздно, — вдруг холодно протянула Исполнительница. — Со мной связалась бездна, предложив свою защиту. Нужно было только остановить все войны в мире. Ха! Но человечеству было плевать на наши слова. Не помогли ни угрозы, ни уговоры. Сойдя с ума, целые нации начали резать друг друга в попытке завладеть мощным оружием или провиантом, магическими убежищами или какими-то сакральными знаниями. И… И всё, Джон. Когда пришли Судьи, на Торне уже нечего было спасать. Ни мне, ни Сэму.
— Это… Печально.
— Ты понимаешь, я знаю, — покивала она. — Я разрывалась на части, пытаясь вынести всю боль. Мой родной мир. Мой любимый мир. Семья, друзья, любимые… Их всех поглотила война. Не Судьи, Джон. Не эти безликие существа. Человечество убило тех, кто был мне дорог. Я не сумела справиться с отчаяньем. И решила, что чувства не стоят самих себя. Зачем мне делать что-то, что приведёт к очередной вспышке боли? Зачем потакать своим желаниям… если можно исполнять желания других?
— И тогда на помощь пришла бездна, — продолжил я.
— Она самая, — со злобой хмыкнул серый силуэт. — Сэм не принял моего ухода. Подумал, что я предала его, предала нашу любовь. Но во мне… Просто не было больше чувств. Никаких. Только пустота.
— А те заснеженные горы, которые ты назвала своим храмом?
— Воплощение воспоминаний, — пояснила она. — Осколки счастья. Когда на севере Торна ещё был снег, мы с Сэмом и нашими друзьями часто проводили там месяца, гуляя по склонам и играя в снежки. Такими те горы остались в моей голове… Последнее напоминание о том, какой была моя жизнь.
— Но ты ещё не умерла, — с какой-то идиотской уверенностью протянул я. — Да, ты стала фигурой бездны. Отчаянье сломало тебя, поглотило и выплюнуло. Однако, это не значит, что можно просто ставить крест на будущем. Ты всё ещё тут. Дышишь. Существуешь, и… Чувствуешь. Сэм бы хотел, чтобы ты была счастлива. Я уверен.
— Он сказал, что рад… — срываясь, произнесла Исполнительница. — Рад, что я не стала такой, как он. Но это не так. Я стала ещё более ужасным созданием. Вечный слуга, фигура на шахматной доске. Не более того.
— Ошибаешься, — кашлянул я. — Если ты чудовище, то почему же ты плачешь?
— Я… не знаю…
Серый силуэт завибрировал, и дождь вторил ему, начиная бить ещё сильнее. Сквозь пелену капель я смотрел, как по полому лицу катятся слёзы, всё больше и больше. Постепенно, словно смывая маску, слёзы стирали всю серость. Как вода стирает столетний утёс, омывая его раз за разом, так и горькие сгустки боли обнажали истину. Появился небольшой нос, впалые глазницы, неровный изгиб губ. Серая кожа постепенно приобретала естественный оттенок, но Исполнительница Желаний словно не замечала изменений. Лишь после того, как на её плечи упали короткие русые волосы, она вздрогнула, уронив взгляд на образовавшуюся лужу.
Оттуда на неё смотрела измученная, уставшая женщина. Прошедшая натуральный ад, прожившая множество лет в бездне собственных чувств. Голубые угольки глаз осторожно пробежались по щекам, по шее, пытаясь узнать себя. Я просунул руку в пространственный карман, вынимая большой дорожный плащ. Аккуратно накинул его на фигуру, так и не сдвинувшуюся с места. Отошёл, осторожно делая вдох.
Пахло снегом. Горами. Подснежниками.
— Что-то в жизни определяется за нас, — кхэкнул я, поднимая погасшую сигару из трещины в земле. Окутав сосиску тепловым контуром, вновь закурил. — А что-то определяем мы сами. Ты выбрала бездну, считая, что то был единственный вариант.
— Но вариантов всегда больше одного, да? — произнесла Исполнительница Желаний. — Ты читал правильные книги, Джон. Возможно, мне тоже стоило обратить внимание на парочку.
Она поднялась, закутавшись в плащ. Бывшая Хранительница. Конь бездны. Высшее существо, потерявшее всё и вся. Но кое-что осталось в ней, кое-что, что сумело преодолеть и бездну, и боль, и отчаянье. Человеческое сердце. Без него сама суть существования бессмысленна и глупа. Так что будьте людьми, пожалуйста.
Вот бы и мне кто-то сказал эту вещь на пару недель раньше…
— Дай мне руку, Джон, — попросила Исполнительница Желаний.
Я без раздумий протянул ладонь, и фигура схватила её, активируя портал, поглотивший нас обоих. Едва фиолетовое марево развеялось, мы стояли на холме, не затронутом апокалипсисом. Здесь росла трава, благоухали цветы, даже в самом воздухе была странная лёгкость. Будто пространство здесь замерло в том времени, когда Торн ещё дышал свободно. Такая красота, такое спокойствие витали здесь. И всё-таки глаз неминуемо приметил несколько крестов, воткнутых в землю перед нами. Уже покосившиеся, потемневшие от времени, они всё ещё охраняли покой тех, кто ушёл.
— Это могилы тех, кто пытался справиться с войнами, охватившими человечество. Близких, дорогих, любимых… — с тяжёлым вздохом сказала Исполнительница. — Немногие дожили до вторжения Судей, но все до единого пали, сражаясь плечом к плечу с Сэмом. Мы похоронили их прямо перед моим уходом.
— Соболезную, Исполнительница, — вздохнул я.
Завернувшаяся в плащ женщина вздрогнула. Повернулась ко мне. Тихо сказала, глядя прямо в глаза.
— Не называй меня так, Джон. Это не моё имя. Больше — не моё.
