сознание. А мне это совершенно неинтересно. Как же мы водку в него вливать будем? Вот уж будет здорово, если маг в разгар операции вдруг придет в себя и дергаться начнет.
— Иллюзия, — шепчет он, и Дуся спохватывается, практически взлетает на ноги и начинает шустро так тапком своим махать. Выглядит, надо признать, забавно.
— Эй, друг, — зову я и легонечко хлопаю мага по щеке, — не спи.
— Не смей его бить, — где-то за спиной всхлипывает Дуся. Хорошо, хоть за руки не хватает.
Терин открывает глаза.
— Мне лучше.
— Ага, некромант, лучше тебе, как же. Вот сейчас мы тебя полечим, может, и станет тебе лучше.
Признаться честно, на его руки мне даже смотреть страшно, а не то, что кости вправлять, и это несмотря на то, что всей картины я не вижу — кое-что скрывают рукава рубашки.
Ну да, пару-тройку раз я это делал, но сейчас… А сейчас я в ужасе. Только бы не показать это.
— Дусь, — говорю, собрав все мужество, — начинай его поить.
— Что это? — слабым голосом интересуется маг.
— Что-что, — ворчит Дульсинея, — анестетик. Гномья водка.
— Не хочу… — бормочет волшебник этот недобитый.
— Надо, Федя, надо, — говорит что-то странное (какой Федя?) Дуся, приподнимает магу голову и начинает аккуратно вливать в его рот жидкость. Гадостное, скажу я, пойло. Неудивительно, что Терин фыркает, кашляет и даже пытается отплевываться.
Я же, пока алкоголь на него не подействовал, достаю нож.
— Что, решил добить, чтоб не мучился? — невесело шутит Дуся.
— Да, — отвечаю, — это первое, что пришло мне в голову. Но я пока не готов нанести ему удар милосердия. Пусть пострадает.
Аккуратно срезаю ткань. М-да. Наверное, бывает и хуже, только я, к счастью, этого не видел. Руки распухли чудовищно, покраснели. Местами на них крупные темно-синие пятна. Пытаюсь осторожно прощупать кость, и Терин вскрикивает. Негромко, но я ведь еще и не начал работать. Наверное, водка пока не подействовала. Подождем.
— Дусь, — спрашиваю, — ты огонь соорудить сможешь?
— Не знаю. Зачем?
— Мне нож нужно накалить.
Дуся резко бледнеет.
— Ну что ты, — спрашиваю, — так на меня смотришь? Да, мне нужно будет разрезать ему руку. Удивительно, да? Я, знаете ли, не маг, сквозь ткани видеть не умею. Найдешь мне огонь, нет?
— Это ты типа лезвие дезинфицировать собрался?
Какая у меня невеста сообразительная.
— Да, — говорю, — ты права.
— Ну, так вот, водкой и продезинфицируй.
Хороший совет… для человека из другого мира.
— Дуся, это гномья водка, — терпеливо напоминаю я, — она сталь разъедает.
Глаза у Дуси становятся квадратными.
— Ты! — верещит, правда тут же поправляется. — Мы… мы Терина отравили, получается?
— Пить ее можно, но сталь она разъедает.
У меня столько терпения, что сам себя боюсь. Бросаю на невесту грозный взгляд. Срабатывает. Она шмыгает носом и исчезает.
— Дульсинея, — шепчет маг.
Могу в ответ только угрюмо брякнуть:
— Нет ее.
— Почему ты от меня сбежала?
— Я ее за огнем послал.
— Я ведь так желал тебя…
Я забываю, как дышать. Так может, моя давняя шутка про некроманта нашего не так уж была далека от истины? Но решаю уточнить, на всякий случай.
— Э… кого?
— Тебя.
Обескураживающий ответ.
— Тебя, моя разноглазая предметница.
Как хорошо! Не хватало мне еще быть объектом вожделения всяких магов с узурпаторскими наклонностями. М-да, я так понимаю, водка начала действовать. И где же эта разноглазая предметница?
Дуся
Я вернулась в свои покои и огляделась. Так, дрова из камина — это как-то несерьезно, там щепочки какие-то и вообще больше угля, чем дров. Лампочка, похожая на керосинку моего родного мира, тоже не то, на ней особо ничего не накалишь. Высунулась я в коридор, огляделась, вроде пусто. Схватила со стены факел, развернулась, чтобы к себе обратно бежать, и попала в объятия, не знаю даже кого.
— Вот я тебя щас факелом по морде приласкаю, будешь знать, как невесту наследника лапать! — рявкнула я.
Меня поспешно отпустили. Вот даже не знаю, и правда лапали меня или я случайно с кем-то столкнулась из-за того, что резко обернулась, и бедняга просто не успел смыться с траектории моего движения? А впрочем, какая разница?
Вернулась я в свою комнатушку и быстренько назад в темницу переместилась. А там Вальдор от смеха разве что по полу не катается.
— Ну и что смешного? Радуешься, что враг повержен и страдает, да?
— Дуся, ты же знаешь что это не так!
Кажется, принц даже немного обиделся на меня.
— Я пошутила, — буркнула я и сунула ему факел. — Вот, я огонь принесла, накаливай свой нож, хирург хренов.
Я отошла поближе к Терину, смотрю он, лежит, в потолок глядит, а глаза пьяные-пьяные. Как говорится, готовенький в дрова. Это хорошо — значит не больно ему будет. Я для усиления анестезии еще и руну врачевания над ним изобразила. Два раза.
— Еще раз, — потребовал Терин.
— Понравилось что ли? — посмеиваясь поинтересовалась я, но руну начертила. Мне не жалко.
— Он же меня резать будет, — на редкость рассудительно для пьяного, изрек некромант, — тройная руна врачевания любое кровотечение останавливает на три часа.
— Вот и хорошо. А ты давай-ка еще выпей, а то что-то слишком хорошо соображаешь, — пробормотала я.
Терин поморщился, но возражать не стал, послушно выпил, закашлялся, глаза закрыл и затих. Уснул что ли? Хорошо если так. Я устроилась рядом с ним поудобнее, хотела ему волосы поправить, уже даже руку протянула, но тут он глаза открыл. Посмотрел на меня, ухмыльнулся так нехорошо, и заявил:
— Что, чмо, растудыть тебя в качель, радуешься, что я в таком состоянии?
Вот так номер! Нет, мне конечно даже где-то приятно, что он от меня слов всяких разных нахватался, но за что он меня так приласкал?
— Ты чего это, Терин, в глаз захотел что ли? — осторожно поинтересовалась я.
— Ты этого хотел? В жабу надо было тебя превратить. В мерзкую жабу. Мыши, они… хорошие…
— Так это ты не обо мне, — поняла я и заулыбалась.
А вот Вальдор помрачнел. Ну, да это неприятно — о себе всякие гадости слушать. Да и к тому же, что у пьяного на языке, то у трезвого на уме, вот сейчас послушает принц, какого Терин о нем мнения и откажется помогать.
— Выпей-ка ты еще, — решила я и влила в Терина остатки водки. Выпил и даже не поморщился.
— Спасибо, Дульсинея, ты настоящий друг. А этот… Вальдор, ты…Ты все время надо мной смеешься. Даже, когда тебе страшно. Не спорь, я чувствую. Ненавижу тебя, ненавидел, и… уважаю. Но ты… Ты… Я думал, что ты… а ты… Я не смог, а
