или манипулировал другими вещами, не имеющими никакого отношения к его выступлению. Это вызывало превышенный интерес зрителей, которые «ломали» голову над тем, какую роль в передаче мысли играет, например, огнетушитель. После выступления они задавали вопросы, и, отвечая на них, Автандил шутил, но иногда честно признавался:
— Огнетушитель вынес на сцену только для того, чтобы вы задали мне этот вопрос.
Такие ответы тоже вызывали смех. Автандил любил, когда зрители смеялись.
Автандил Алексеевич часто шутил на выступлениях. Взяв за левую руку одного зрителя, за правую другого, Ломсадзе стоит между ними, усиливая мысль первого, чтобы ее прочитал второй. Проходит десять секунд — воспринимающий мысль зритель старательно морщит лоб, сдвигает брови, проходит еще десять секунд — такое же напряженное молчание. Наконец, Автандил не выдерживает:
— Говорите же наконец! Я же не подстанция, не могу быть постоянно под высоким напряжением! Сейчас рухну прямо на сцене!
В зале смеются. Напряженно думавший наконец произносит слово и, конечно, неправильно. Ему ведь думать не надо было. От него требовалось только быстро произнести первое пришедшее на ум слово.
— Вы знаете, почему человек так трудно воспринимает мысли? — спрашивает у зрителей Ломсадзе и тут же отвечает на этот вопрос. — Потому что имеет дурные привычки, например, курит, пьет спиртное… Если бы не имел этих пагубных наклонностей, воспринимал бы мысли быстро и легко. Не верите? Я вам сейчас докажу.
Автандил вызывает на сцену маленького мальчика лет семи, ставит его на одной стороне сцены, сам встает на другой. Спрашивает у мальчика:
— Как тебя зовут?
— Сережа.
— Скажи, пожалуйста, Сережа только громко, чтобы все слышали, ты куришь?
— Не-ет!
— А водку или вино пьешь?
— Нет! — громко говорит мальчик под дружный смех зрителей.
— Вы слышали? — обращается Автандил уже к залу, — мальчик не курит и не пьет. Поэтому он сейчас легко будет воспринимать чужие мысли, мне не только не нужно держать его за руку, я даже стоять буду далеко от него!
— Поставьте время на часах, чтобы мы не видели, — обратился он к стоящему рядом мужчине.
Тот поставил и вернулся к телепату.
— Думайте!
— А ты сосредоточься, — сказал он мальчику, — и как только я тебе скажу «говори», скажешь слово, которое захочется сказать в тот момент. Не думай, просто скажи!
Зал притих. Через пять секунд раздался громкий голос Ломсадзе:
— Говори!
— Три часа.
— Правильно, — улыбнувшись, сказал «думавший.» Повернули часы к зрительному залу, и все громко зааплодировали: часы показывали ровно три.
Выступления телепата заканчивались всегда поздно. У зрителей было много вопросов. Их интересовало все. Им были интересны не только опыты, которые демонстрировал Ломсадзе, но и он сам.
— Скажите, пожалуйста, Вы пьете спиртное? — спрашивает молодой мужчина, сидящий с женой, которая и уговорила его задать этот, вероятно, актуальный для их семьи вопрос.
— Нет, не пью, — отвечает Автандил.
— Совсем не пьете? А по праздникам? — уточняет мужчина.
— Ну, разве что чуть-чуть, бутылки три-четыре, не больше, — шутит Ломсадзе.
Спрашивающий с победным видом смотрит на свою растерявшуюся жену и, довольный, садится. Он не понял шутки, Автандила это не устраивает. Надо внести ясность.
— Шучу, я вообще не пью, но когда есть повод, можно выпить граммов 50-100, не больше, — добавляет он к великой радости жены уже севшего на свое место мужчины, у того лицо вытягивается и выражение напоминает выражение человека, съевшего кислый лимон.
Вопросы самые разнообразные и неожиданные, но они никогда не застают Автандила врасплох, он всегда знает, что и как ответить.
Хорошо запомнились ему гастроли в Петропавловске-на-Камчатке. Запланировано было несколько выступлений. Прошло одно, второе… Залы были полны людей. Народу интересно было знать, как происходит то, что Автандил делает на сцене, фокусы это или нет. Никто из работающих в данном жанре на вопросы зрителей никогда не отвечал, а Ломсадзе отвечал. Записок с вопросами было много. В одной из них спрашивалось, занимается ли он лечением.
— Лечением я занимаюсь, но в свободное от работы время, так как деньги за лечение брать не могу — философия йоги запрещает работать на двух работах, — ответил Автандил Ломсадзе.
На следующий день, утром, стук в дверь гостиничного номера. Автандил открывает дверь. На пороге стоит растерянная дежурная.
— Извините за беспокойство, Автандил Алексеевич, но к Вам пришли люди, много людей, настоящее паломничество. Вся площадь полна людей, и все к Вам лечиться. Что делать?
— Не знаю, я никого не приглашал, — ответил обескураженный Автандил. — Объясните людям, что я не могу столько человек принять. Мне нужно принимать каждого в отдельности. А сколько Вы говорите там на площади людей?
— Целая площадь, Автандил Алексеевич, а она у нас огромная, почти как Красная в Москве!
— Вот, видите, я же столько народу даже за месяц принять не смогу.
— Я понимаю, но что же делать? — повторила обеспокоенная дежурная. — Они же не разойдутся. Они будут ждать. Может быть, в горком позвонить?
— Звоните в горком! — решает Автандил. — Надо же, чтобы кто-нибудь объяснил людям ситуацию.
Через полчаса приехал член горкома.
— В чем дело, Автандил Алексеевич? Вся площадь полна людей, даже движение остановилось. Вы приглашали людей к себе на прием?
— Нет, я не приглашал и, но будет хорошо, если Вы объявите, что особо нуждающихся я приму.
— Хорошо, не волнуйтесь, мы решим эту проблему.
Тут же все объяснили людям через микрофон. Движение машин восстановилось. Член горкома вернулся в номер Автандила.
— Все в порядке, но Вас ждет достаточно много людей в холле. Может быть, вы и меня полечите? — спросил он.
— Пожалуйста, я не против. Кого смогу — того полечу.
Так и помогал Автандил Ломсадзе людям в свое свободное время, деньги он не брал, поэтому благодарные люди приносили ему знаменитую камчатскую икру и копченую красную рыбу. Автандил Алексеевич едва успевал отсылать ее домой, в Тбилиси.
Удивительно щедрые люди жили в Петропавловске-на-Камчатке. Много было там москвичей и ленинградцев, которые приехали туда на заработки. Каждый день ходили на выступления. Интересовались, какие любимые блюда Автандила Ломсадзе.
— Икру люблю, крабы со сметаной, — отвечал телепат.
Спрашивали, как оказалось, не просто так: они составили график, в какой день и к кому идет в гости Автандил Ломсадзе.
И к кому бы ни пришел гастролер, на столе стояло большое блюдо с крабами, горшок сметаны и икра, свежая, как молочная. Накормили, можно сказать, на всю жизнь. Когда приехал домой, в Тбилиси, есть консервированную икру уже не мог, попробовал — не понравилась — такой соленой показалась! Поэтому икру и красную рыбу кушали все соседи Автандила, а их у него было много — четыре корпуса девятиэтажного дома. Целый год по выходным
