работников приставил лестницу к дереву и начал залазить наверх.
— Вы что это здесь устроили? — спросила у него врач, ошалевшая от этого вторжения и наглости. — А в мешках что?
— Я… я снег привез.
Она посмотрела в раскрытый мешок, а там раскрошенный пенопласт. Доктор широко распахнула глаза.
— Зачем?
— Я обещал, что сегодня ночью снег выпадет. Значит, он выпадет.
«Если не выпадет снег — я умру».
— Ну раз обещал…
* * *
Доктор зашла в палату к Диане рано утром, но девушки в постели не оказалось. Она стояла у окна. Санитарок еще не было, и коляска осталась у кровати. Значит, сама добралась. Впервые. Ольга Ивановна подошла к девушке сзади и посмотрела на улицу. Все усыпано белым. Все деревья, земля, дорожки. Настоящий снег. Белым-бело. На небе солнце светит ослепительно ярко, а внизу тот парень стоит и на окна смотрит, руки лодочкой сложил и кричит:
— Я же обещал! Ты мне веришь, психолооооог? Смотриии! Снег выпал! Для тебя!
— Дааааа, — улыбается и плачет.
Ольга Ивановна вышла в коридор и прикрыла дверь.
На следующий день часам к десяти утра ее вызвал Михаил Степанович.
— Диане Свободиной операцию делать будем. Пришел результат анализов, которые вчера взяли. Гемоглобин поднялся, чувствует она себя хорошо, пневмония отступила. Самое время. Рискнем.
Эпилог
— Девочка-осень. Такая же золотая. — говорит он, и я медленно выдыхаю.
Протягивает мне руку…медленно даю свою. Сжимает мои пальцы, скрещивая наши вместе. Ладонь к ладони. Его горячие, мои холодные.
— Замерзла?
— Нет.
— Холодные руки.
— Говорят, у кого холодные руки, у того горячее сердце.
— Кто говорит?
Спрашивает, не моргая.
— Не знаю…говорят.
— Расскажи мне…
— Что?
Но я знаю, о чем он, мы оба знаем, что я знаю.
— Кто ты?
Заставляет усмехнуться.
— П*здец! Когда ты улыбаешься, у меня сердце взрывается!
Я…кажется, знаю, как это. Потому что, когда улыбается он, мое разлетается на мелкие осколки.
— Кто я?
— Не знаю…кофе по утрам?
— Чай. Без сахара. Пакетик не вытаскивать…Кофе?
— Кофе. Черный. Без сахара. Черный. Красный. Белый. Синий. Розовый?
Он идет по кругу, и меня ведет. Мы очень медленно кружимся.
— Сиреневый…
— Белый…Паста, картофель?
— Рис…
— Суши, мясо, гамбургер?
— Креветки.
Я смеюсь, и он тоже.
— Стейк? — спрашиваю, улыбаясь.
— П*здееееец…улыбайся еще…Да, непрожаренный, с кровью.
Кружит быстрее, и я забываю, что хромаю. На нас летят листья.
— Скорпионс? Квин?
— Даааааааа!
— Металлика?
— Да. психолог, даааа! Ты?
— Дааааа!
— Блюз?
— Да! Джаз?
— Нет!
— Нееет…
Резко хватает за талию и, приподнимая, впечатывает в дерево. Улыбается. Боже. Надо запретить таким, как он, улыбаться. Это незаконно. Сколько девчонок порезали из-за него вены? Мне страшно…стать одной из них. И мне страшно никогда ею не стать.
Смотрит и испепеляет так, что я превращаюсь в тонкий пепел, летящий по осеннему ветру. Смотрит на мое лицо, на мои губы, на мою шею, ниже, по ключицам, по груди, и мое дыхание рвет, как листву с деревьев. Снова мне в глаза своими убийственными глазами.
— Я скучал…по твоим губам, психолог
* * *
— Ты снимал это на видео? Серьезно?
— Серьезно. Я хотел, чтобы это осталось у меня навсегда, психолог. Поэтому я постоянно тебя записывал.
— Это не было твоим заданием?
— Нет, не было, я просто стал повернутым на тебе идиотом.
— Ты будешь любить меня, Дима?
Спросила очень серьезно и обняла меня за шею обеими руками. Она еще такая прозрачная, такая легкая, такая невесомая и мне страшно, что она ускользнет, страшно, что что-то может пойти не так, испортиться.
— Буду. Всю жизнь буду любить только тебя. Ты мне веришь?
— Не верю.
Подхватил ее на руки, глядя в светящиеся счастьем голубые глаза и чувствуя, как золотистые волосы щекочут мне щеку. За окном весна, расцветают деревья и белые лепестки летят в стекло как хлопья снега, напоминая те самые страшные дни, когда я думал, что разлагаюсь живьем и скоро уйду вместе с ней если проклятый снег не выпадет.
— Почему?
— Потому что скоро появится кто-то, кого ты будешь любить сильнее.
— И кто это? Кого я могу любить сильнее, чем мою девочку?
Положила мне в руку непонятный серый снимок с какими-то выпуклостями, разводами и «белым шумом» как в испорченном телевизоре.
— Что это?
— Твой подарок на День Рождения.
— Не, ну это шарлатанство, Смирнова. Я тебе, значит, целую песню с музыкой и стихами, а ты мне какую-то странную картинку?
— Это не картинка!
— А что?
— Это фото. С УЗИ.
— Какое фото?
— Фото малыша. Вот видишь это головка, это ручки, ножки… а это…, - она тихо хихикает, — у нас будет сын, Смирнов. Ты хотел девочку или мальчика?
Она смеется, и глаза просто сияют.
Меня застопорило, и я ни черта не мог понять.
— Сын у тебя родится скоро… так что я тебе не верю! Его ты будешь любить больше, чем меня!
Я усмехнулся и прижал ее к себе сильнее, закрывая глаза. Так не бывает… чудеса ведь не случаются. Только в кино и сказках. Но она со мной. Живая. Горячая. Смеется мне в ухо и обнимает за шею тонкими руками. И там… где-то внутри ее тела бьется мой ребенок и он выжил, выжил вместе с ней. Я ведь не заслужил это счастье. Поднял к ней голову и прижался губами к шее.
— Тот снег… он был не настоящим.
Пробормотал очень тихо.
— Я знаю.
Открыл глаза и посмотрел ей в лицо — улыбается и водит пальцем по моей щеке, как всегда, заставляя млеть от счастья.
— Только это ты ничего не знаешь… для меня он был самым настоящим. Самым снежным на свете. Ты сделал его для меня… Ты подарил мне чудо.
— И ты решила отплатить? Подарить его и мне?
— Свободины всегда возвращают долги.
— Ты уже почти два месяца как Смирнова… так что все твои долги остались в прошлой жизни. Кроме самого главного — супружеского.
Засмущалась. Ничего маленькая, родишь и я тебя затрахаю до потери пульса. Плакать у меня будешь от наслаждения. А пока что нежненько…аккуратно, как фарфоровую статуэтку и так что самому тронуть страшно. Ласкаю и пальцы судорогой сводит. Целую и губы немеют. И страсть запредельная. Понимаю, что трогать нельзя и все равно трогаю. Умираю и рождаюсь каждый день заново.
— Папа вчера звонил…они нас пригласили на ужин.
Я удивленно приподнял бровь. Потому что наш последний разговор с папой закончился тем, что он пообещал утопить меня в ближайшей канаве. С тех пор прошло несколько месяцев, но я не думал, что что-то изменилось.
— Он хочет предложить тебе работу…
Сказала вкрадчиво и
