от болтливости. Да и о чем говорить? Только о том, что мы, как полные идиоты, направляемся прямо в мышеловку.
– Когда ты был здесь в последний раз? – спросила Андреа.
Мы стояли бок о бок, вглядываясь в дорожку, представлявшую из себя полоску земли, вытоптанной настолько, что даже трава не росла. Она сбегала с шоссе по пологой насыпи и исчезала между двух сосен. Отсюда я уже слышал плеск воды, низвергавшейся из дренажной трубы и падавшей в небольшой пруд. Позади, по другую сторону шоссе, тянулся широкий рукав Трясины – черный, недвижный и кишащий всеми видами загадочных тварей. Стволы кипарисов торчали над поверхностью воды, словно пальцы.
– Не помню. Вроде бы прошлым летом. Похоже, мы переросли подобные забавы.
Эти места слыли прибежищем любителей приключений, которые устраивали тут заплывы, и рыболовов, учивших детей забрасывать удочки. Поговаривали, будто какой-то богатый пижон из Флоренса время от времени обустраивал территорию.
– Что будем делать, Дэвид?
Нерешительность в голосе подруги придала мне храбрости.
– Без понятия. Но я уже говорил в автобусе, что он точно не собирается нас убивать, потому что мог провернуть это десять раз. По какой-то причине он просто хочет поиздеваться. Поиграть с нами.
– Точно не собирается убивать? Тогда, наверное, мы для него способ порисоваться, попасть в прессу. Журналисты всегда говорят, что серийные убийцы любят привлекать к себе внимание.
А ведь возможно, мы живем на свете последний день.
– А еще он пригрозил убить наших матерей, если мы его не послушаемся.
– Хватит рассуждать. Идем. – Андреа сделала глубокий вдох и шагнула вперед. Я хотел крикнуть, чтобы она дала мне еще хоть минуту на размышление. Однако смолчал и двинулся следом.
Мы прошмыгнули между соснами и пошли дальше. Проселочная дорога полукругом огибала гребень насыпи и медленно шла под уклон до дальнего конца пруда, известного как Заливная яма и находившегося футов на сорок ниже шоссе SR58. Я поднял глаза и увидел круглую железобетонную трубу диаметром не меньше двух футов и длиной около десяти, торчащую из каменистой насыпи под трассой. Словно кто-то засунул под дамбу огромное бумажное полотенце. Из раструба на конце цилиндра непрерывно извергался мощный поток воды, чтобы с высоты более восьми ярдов обрушиться в пруд. От места падения расходились круги белесой ряби; они встречались с отраженной от берега волной, отчего водоем выглядел словно занятый пловцами оживленный бассейн. Пруд представлял из себя почти идеальный круг диаметром футов пятьдесят, весь окруженный деревьями.
Здесь был другой мир – сюрреалистичный оазис, скрытый от цивилизации. По иронии судьбы, именно это сделало Заливную яму столь популярным местом. Я поразился, не увидев следов присутствия других людей – еще никогда мне не приходилось заполучать пруд в единоличное распоряжение. Что же задумал Коротышка?
– Здесь никого нет, – признал я очевидный факт.
Андреа повернулась в одну сторону, затем в другую.
– Он где-то прячется. Следит за нами.
Волна озноба прошла по моему телу, взгляд заметался – с дерева на дерево, вдоль берега и дальше, на противоположную сторону пруда, где насыпь поднималась к шоссе. Свет просачивался сквозь листву, создавая миллионы темных точек и ярких солнечных зайчиков, особенно когда лучи отражались от подернутой рябью поверхности пруда. Я не находил признаков присутствия Гаскинса или кого-то другого. От этого легче не стало. Ничуть. Возможно, он прячется где-то вдалеке с ружьем в руках, как охотник на оленей, и ловит в прицел мою голову.
– Вероятно, устроил проверку. Решил посмотреть, выполним ли мы его требования.
Андреа прекратила сканировать окрестности и остановила взгляд на мне.
– Мы точно не заплутали? Что-то не так. Как будто это место… заколдовано. – Неумолчный рев водопада был здесь единственным звуком. Достаточно громким, чтобы заглушить удары крикетной биты и пение птиц. Действительно, сегодня в окрестностях Заливной ямы присутствовало что-то зловещее. Словно нас накрыла мрачная тень из четвертого измерения, недоступная обычному зрению. С каждым мгновением напряжение в теле росло, хотя никто не являлся нас терроризировать. У меня приподнялись волоски на руках.
Мы прождали еще минуту или две, медленно поворачиваясь на месте, чтобы иметь полный обзор. Никого.
– Полагаешь, нам можно уйти? – спросил я и сам испугался своего голоса.
– А если нас разыграли?
– Но кто?
Андреа пожала плечами.
– Давай еще пять минут подождем, – предложил я. Может, он так и не появится. Может, его схватила полиция. А может, он прямо сейчас убивает наших матерей. Я всхлипнул – мысли приняли совсем уж плохое направление. – Нет, пошли. Просто уйдем, и все. Мы сделали, что он велел.
– Да будет так. Аллилуйя. Идем.
Андреа не успела договорить. Она вдруг вскрикнула и указала на что-то позади меня. Я развернулся.
На противоположном берегу из-за мощного дуба высунулась чья-то голова. А на голову был надет пластиковый мешок с плотно завязанными вокруг шеи ручками – как и у мужчины, изгалявшегося надо мной в лесу прошлой ночью. Мешок не давал разглядеть лицо, однако кто бы это ни был, он смотрел на нас. Мешок сдувался и раздувался в такт дыханию; у рта виднелся разрез.
От страха ноги приросли к земле. Я задрожал, не в силах отвести взгляд от нашего мучителя.
Андреа стиснула мою ладонь.
Мужчина высунул из-за дерева руку. И очень медленно выставил указательный палец в веками известном жесте, в направлении цели. Рука поднялась на сорок пять градусов и замерла. Палец указывал вверх и назад, к дороге. Страшась того, что могу увидеть, я проследил глазами направление, медленно поворачивая голову вправо. Я ощутил, что Андреа застыла на месте, и подавил крик.
На железобетонной трубе стоял человек.
Стоял, широко расставив руки для равновесия, на самом конце трубы, у раструба, из которого хлестала вода. На голову он тем же способом повязал мешок с разрезом для дыхания. Пластик вздувался и опадал, напоминая биение нездоровой сердечной мышцы. Человек был худее меня и носил футболку и потертые джинсы, а на ногах старые адидасовские кроссовки с высоким верхом.
Не взрослый мужчина.
Мальчишка.
Едва я осознал это, как парень тоже начал целиться. Театральным жестом он медленно вытянул вперед правую руку и направил указательный палец прямо на нас, а затем перевел чуть выше. Он повторил жест несколько раз, и я догадался: парень указывает на что-то позади нас. Едва не вскрикнув снова, я обернулся.
В десяти футах от нас стоял третий человек с пластиковым мешком на голове.
Андреа схватилась за меня, а я за нее. Из моего горла вырвался стон, по спине пробежал холодок. Третий был невысокого роста, однако, судя по осанке и обветренным рукам, это взрослый
