не равно нулю. Поэтому пошли опробуем еще несколько вариантов.
Он предложил взять вариант потяжелее, но с ним получилось еще хуже — только три попадания из которых одно было в голову. Анатолий скривил губы:
— Затратно, если по целому магазину ради одного трупа. А ведь он еще шевелиться будет. Не может, а будет. Обязательно будет. Скажи мне, с какого расстояния ты обычно стрелял?
— Я... хм... — мне пришлось сделать широкий шаг назад. Я встал, и вояка на меня молча уставился, а потом, после очень долгой паузы, спросил:
— Что, два... два с небольшим метра?
— Так сложились обстоятельства, — пояснил я. — Тесная квартирка и прочее.
— Ладно, — невесело ответил Анатолий. — Я надеюсь, что с двух метров ты не промахивался. Давай опробуем последнее оружие и решим, с чем тебе лучше тренироваться.
Когда мы вернулись к зоне стрельб, он взял в руки пистолет, который на мой взгляд смотрелся футуристично для этого мира. Как выдуманные образцы оружия из семидесятых годов, не позже.
Оружие выглядело массивно, но только за счет длинного ствола. Достаточно длинного даже в сравнении с «туляком». И особенно крупно пистолет смотрелся на фоне «стрельца». Одним словом — такая штука для скрытого ношения точно не подходит.
— И что это такое? — поинтересовался я. — Как носить?
— Он легкий, — Анатолий подкинул оружие в руке. — Ковровские оружейники сделали. Капризная штука, на самом деле. Но должен бить без промаха.
— У него тоже есть название, как и у остальных?
— Его назвали «уравнитель». Я считаю, потому что он уравнивает шансы, когда условия стрельбы не в твою пользу. А кто-то говорит, что все это лишь благодаря системе компенсаторов, которые сводят на нет отдачу.
Я лишь недоверчиво посмотрел на вояку, а он протянул мне пистолет. Оружие оказалось не таким тяжелым, как выглядело. Ощутимо тяжелее, чем «стрелец», но вряд ли тяжелее «туляка».
— Такие производят в нескольких модификациях, — начал объяснять Анатолий, пока я пытался приноровиться к оружию. — Есть под патрон калибром крупнее. Но мы их не заказываем. Во-первых, компенсаторы на такой заряд пороха все равно не рассчитаны и быстро изнашиваются. Во-вторых, магазин всего на семь патронов. А здесь их пятнадцать, потому что чуть меньше — и уже в два ряда...
— Вопрос не в тему, — прервал я седоусого вояку. — А что насчет «шершня»? Электромагнитные импульсы, разгон снаряда без пороха — это же здорово, так почему я не вижу здесь такого оружия?
— Подметил, молодец, — старик не стал ругаться, что я его перебил. — Инженеры пока не решили, как реализовать то, что напридумывали наши ученые. Вот что такое «шершень»? В сравнении с тем, что ты держишь сейчас в руках? Это игрушка. Смертельно опасная в умелых или везучих руках. Но на тридцати метрах она уже бесполезна. Шарик уводит в сторону.
Он снял кепку, почесал макушку, словно раздумывал, как бы продолжить дальше, и принялся описывать. С его слов получалось, что полноценное оружие, которое по дальнобойности и убойной силе сравнилось бы с простой винтовкой, должно быть большим и неповоротливым. К тому же потребуется несравнимо больший запас энергии и, следовательно, тяжелый аккумулятор.
— Поэтому сейчас есть зенитные орудия такого типа, а также гаубицы. И просто станковое вооружение — да и оно пока еще не очень в ходу. Для пехоты пороховое оружие остается самым перспективным.
Я кивнул и вернулся к стрельбе. «Уравнитель» был не толще других пистолетов, но система компенсаторов существенно увеличила высоту ствола — отсюда и футуристичный вид оружия. А большая длина, как по мне, позволяла лучше целиться. И я не сомневался, что из такой игрушки я попаду в мишень более кучно.
Стрельба из «уравнителя» не отличалась от стрельбы из обычного пистолета. Шум выстрела перекрывал любые другие звуки, но зато пальцами я ощущал неприятную и непривычную мелкую вибрацию, как будто множество шестеренок крутилось в ствольной коробке.
Зато остальные ощущения были потрясающими — точно используешь игрушечный пистолет, а не настоящий. Его не задирало вверх и не уводило вбок. Мне не приходилось выворачивать его по-разному после каждого выстрела, чтобы свести с прицелом мушку.
И отстрелял я вдвое больший запас патронов дольше, чем за минуту. Потом побыстрее положил оружие на стол и принялся растирать пальцы, которые от мелких вибраций гудели.
— Вот и еще один его недостаток, — грустно заметил Анатолий. — Механическая система здесь поначалу доставляет кое-какие неудобства. Мы пробовали несколько моделей и примерно после пары тысяч выстрелов он «уравнитель» работает плавно. Но для ресурса в десять тысяч выстрелов такой разгон... ай, ладно, разворчался я совсем! Пошли посмотрим, что у тебя получилось.
У мишени он присвистнул, да и я удивился не меньше него самого. Все пятнадцать пуль вошли в мишень кучно, вытянутым сверху вниз овалом. Я расстрелял мишени грудину и живот, так что Анатолий сразу поставил ей единственно верный диагноз. А потом добавил:
— Свое оружие ты нашел. Но сам понимаешь, что пользоваться им получится далеко не везде. Это скорее полевое. Поэтому тебе здесь учиться, учиться и еще раз учиться.
Я вскинул бровь:
— Это кто у вас так высказывался?
— Известная фраза Керенского, что ты, разве не знаешь? — Анатолий сделал большие глаза. — Человек многого достиг, выучился и до самой смерти сам учил. Так что стыдно не знать такого!
Глава 25. Долгий путь фехтовальщика
Даже после того, как мы определились с оружием, которое для меня должно быть более удобным, новинки не кончились. Анатолий проработал программу основательно и включил в нее все, что могло потребоваться мне.
Разумеется, туда не входил курс выживания, не было противодействия психическим воздействиям и пыткам. Но то были, с его слов, курсы протяженностью в несколько недель и не было смысла даже упоминать об этом в наши пятидневные занятия.
Чтение теории по тактике мне тоже пригодилось, и этим мне все же удалось приятно удивить военного, когда тот собрался рассказывать мне то, что я и так прочел.
— Я же не сразу в кровать падаю после наших занятий, — заявил я ему.
— Всем бы твою осознанность.
— Не скажите, — поспорил я. — Прояви я в своем прежнем обучении такое же рвение, вероятно, сложилась бы другая цепочка событий и я не оказался бы в нужном месте в нужное время.
— Это опять же
