принялись разрушать «трёхдюймовки», а огневыми точками занялись миномётчики. Да только немцы ведь тоже не дураки, тоже знают, что маскировка продляет их жизнь. Так что, хочешь-не хочешь, а придётся проводить разведку боем, чтобы засечь то, что ещё не проявило себя. А это — новые потери среди бойцов, серьёзные потери.
Самолёт-разведчик командир гвардейской бригады всё-таки «выбил». Исключительно потому, что 1-й гвардейской была отведена роль того самого клина, который через Хотимск охватывала Рославль с юго-запада. И даже по результатам этой авиаразведки противоположный берег реки Ипуть хорошо «обработали» штурмовики Ил-2, а уж то, что осталось после них, добила артиллерия бригады.
И всё-таки немцам удалось задержать бригаду на целые сутки. А что делать, если в лесном массиве тяжёлой технике невозможно двигаться иначе, чем по единственной дороге, соединяющей Семиричи с Александровкой?
Пока пехота штурмовала возвышенность, сапёры под огнём противника, пусть и существенно ослабшим, строили мост. Умело строили: зря, что ли их тренировали возводить такие переправы во время ожидания наступления? Так что дорогу к Александровке уже «чистили» при поддержке бронетехники.
Не успели переправить один танковый батальон, как гитлеровцы контратаковали с юга вдоль Старого Мглинского тракта, а пока отражали эту контратаку, подошла немецкая манёвренная группа и с севера. И те, и другие пёрли довольно серьёзными силами, примерно по две роты с поддержкой каждой группы взводом танков и бронетранспортёрами. Переправу они этими ударами не сорвали, но пришлось часть сил бригады выделять на отражение этих атак. А ещё — пропускать по мосту соседей, которые и должны были расширить прорыв, наступая вдоль Мглинского тракта.
В общем, к Александровке передовые части вышли уже во второй половине дня, выбив из соседней с ней Титовки заслон с парой противотанковых орудий. И снова встали: плёвую речушку Жадуньку сходу не перескочить, а в самой деревне окопался немецкий пехотный батальон. Попытка переправиться через брод, расположенный на восточной окраине деревни, стоила сожжённой боевой машины пехоты и повреждённой на минах ходовой двух Т-55. Благо, 47-мм противотанковым пушкам даже бортовая броня этих боевых машин не по зубам, и экипажи обездвиженных танков активно поддержали пехоту, штурмующую Александровку.
К концу светового дня в районе деревни удалось сосредоточить до половины бригады: хоть сапёры и построили в Семиричах уже три моста, но технике приходилось ползти шесть вёрст от Ипути до Александровки по единственной лесной дороге. Да и мосты «работали» не только на 1-ю гвардейскую отдельную тяжёлую мотострелковую бригаду, а ещё и на соседей, развёртывающихся на север и юг.
На подходах к Липовке, «воротам» местечка Хотимск, значащегося промежуточным пунктом планов наступления бригады, передовые подразделения постоянно вступали в боестолкновения с немецкими заслонами, обороняющими минированные завалы на единственной дороге через лес. Завалы из совершенно свежих деревьев, спиленных явно после того, как по ней прошли отошедшие из Александровки фрицы. Оказывается, немцы тоже кое-чему научились из тактики отходивших через Белоруссию частей Красной Армии. Именно поэтому пришлось выделять для огневой поддержки авангарда даже не БМП, а танки с противоминными тралами: фрицы минировали не только завалы, которые прекрасно разносились парой выстрелов 100-мм танкового орудия и даже слабенькими 73-мм снарядами БМП, но и саму дорогу.
Когда же поступили первые доклады от авангарда, Гаврилов понял, что самым узким местом для его бригады будет вовсе не лесная дорога между Семиричами и Александровкой, а именно подступы к Липовке, где наступать можно лишь по узкой полосе между двумя сильно заболоченными луговинами. Атаковать только в лоб на немецкие позиции на окраине села, без какой-либо возможности манёвра. А потом — выкуривать врага из застройки на противоположном берегу заболоченной речки Вьюнка. Кавалерийского наскока, несмотря на все окрики из штаба армии, никак не получится. Единственный плюс в данной ситуации — немцы не смогут нанести никакого флангового удара.
Липовку удалось взять только на второй день боёв. Да и то только после того, как артиллерия бригады превратила деревню в руины. А бригада Гаврилова потеряла три Т-55, семь боевых машин пехоты и три сотни бойцов убитыми и ранеными. И едва красноармейцы начали окапываться на окраине деревни, как со стороны Хотимска попёрли немцы. Много, не меньше двух батальонов при поддержке танков и бронетранспортёров. А их артиллерия открыла заградительный огонь, отсекая движущееся от Александровки пополнение.
Минус ещё два танка, минус пять миномётов и три дивизионных пушки. Но самое главное — минус почти двести человек личного состава. И это — только за два часа боя, в ходе которого немцам всё-таки удалось прорваться к центру деревни. Откуда их пришлось выбивать уже с заходом солнца.
К утру удалось окопаться мотострелкам, зарыть в землю танки, организовать артпозиции. А также получить нагоняй из штаба армии за то, что бригада срывает график наступления. Куда наступать, если с утра немцы снова пошли в контратаку. Причём, серьёзными силами после артобстрела из 105 и 150 миллиметровых гаубиц. А пехоту поддерживали самоходы «Штуг» с 75-мм длинноствольными орудиями, приземистые, неплохо бронированные. Мало того, что попасть в такую довольно сложно из-за её небольшой высоты, так ещё и, зачастую, от крупповской брони рикошетят даже снаряды Т-55.
До полудня гвардейцам Гаврилова удалось отбить три атаки. И лишь после этого в штабе армии сменили гнев на милость.
— Заройся в землю, полковник, и держись. По данным разведки, немцы наносят фланговый удар по войскам, охватывающим Рославль. Силами моторизованного корпуса. И не менее дивизии движется через Хотимск в направлении Ершичей.
Фрагмент 25
49
— Чем вы порадуете меня, Шульце?
Адмирал находился в подавленном состоянии, получив известие о смерти Гейдриха после покушения в Праге. Тот факт, что оно произошло именно в день начала русского наступления под Смоленском, наводило Канариса на мысль о согласованности двух этих событий. И, судя по всему, не только его. Но подавленность вызывало не сочувствие к судьбе непосредственного начальника, а перестановки в верхушке Рейха, вызванные этими неприятностями. И хотя руководство РСХА пока взял на себя лично Гиммлер, всё могло ещё поменяться по воле фюрера. И с кем теперь придётся иметь дело адмиралу, оставалось вопросом.
— Надеюсь, господин адмирал, вам уже не кажутся смешными мои выводы?
— После того, как их стал разделять фюрер? — мрачно усмехнулся шеф разведки. — К некоторым из них можно отнестись с долей критичности, но отрицать полностью… опасно.
— Как вы знаете, господин адмирал, количество трофеев, доказывающих иновременное происхождение части военной техники русских, давно уже превысило порог, когда количество переходит в качество.
— Вы не могли бы перейти к конкретным выводам, а не повторять в очередной раз то, что мне уже известно? — исказила лицо начальника разведки недовольная гримаса.
Полковник сдержанно кивнул.
— Нам удалось установить, что поставки боевой техники большевикам очень чётко градируются по типам этой техники. Так авиационную технику из будущего им не поставляют вообще. За исключением миниатюрных летательных аппаратов разведывательного характера, управляемых дистанционно.
— Вы уверены? А как же быть с реактивными истребителями и бомбардировщиками, на которые жалуются наши солдаты и, в первую очередь, «эксперты Геринга»?
— Увы, господин адмирал, но те немногочисленные сбитые русские самолёты этих типов — нам удалось установить их марки: истребители Миг-15 конструкторского бюро Микояна и бомбардировщики Ил-28 конструкторского бюро Илюшина — произведены в наше время на действующих русских авиационных заводах. Об этом говорят заводские клейма на деталях данных самолётов.
Другой разговор, что часть двигателей, в которых реактивная турбина вращает пропеллер, с самолётов иных типов — в первую очередь, массового штурмовика Ил-2 и некоторых моделей бомбардировщиков — имеют признаки иновремённого происхождения. Причём, они носят признаки неоднократного ремонта. То есть, большевики получают от потомков двигатели с довольно низким остаточным ресурсом.
— Каким же именно?
— Сложно сказать. Эксперты утверждают, что в пределах нескольких сотен часов…
— Что? — поразился Канарис. — Шульце, вы знаете, что ресурс поршневых двигателей наших лучших моторов едва превышает сто часов, а наши инженеры так и не смогли ещё добиться, чтобы отдельные экземпляры опытных реактивных двигателей могли работать дольше нескольких часов? Отдельные экземпляры, Шульце! Кроме того, что значит «турбина, вращающая пропеллер»?
— Да, я знаю об этом, мой господин. А словосочетание «турбина, вращающая пропеллер» то и значит, что такой самолёт приводится
