интересуется моими планами?
Собраться с силами оказалось сложнее, чем я думала. Еще полчаса я просидела в раздевалке, боясь, что Герман еще не уехал. Я не хотела сейчас его видеть, потому что вся моя актерская игра исчерпала свой лимит, как только я отвернулась от него и прошла сюда, и если сейчас он посмотрит на меня обжигающим взглядом, я сдамся.
Сдамся и прощу.
Я думала, что такой любви не бывает.
Когда ты готова на все, лишь бы человек просто был рядом с тобой. Готова прощать его измены и оскорбления, готова позволять вытирать об себя ноги, лишь бы видеть его каждый день. Готова глотать слезы обиды, но ему в лицо лишь улыбаться. Уверена, если бы Герман прыгнул в колодец, я бы прыгнула за ним.
Это нездоровая любовь и отношения на такой любви не построить. Я это осознавала. И только это был моим тросом, который тянул назад. Стоило только моей влюбленной натуре задуматься о прощении Германа, как здравый смысл бил по тормозам.
На репетицию в театр я немного, да опоздала. За время наших репетиций я успела подружиться с актерами, нашла общий язык с ледяной звездой нашего города, которая и стала инициатором того, чтобы на главную роль в этот спектакль взяли студентку академии искусств. Сложились доверительные отношения и с актером главной мужской роли. Но, что радовало больше всего, ко мне с уважением и интересом относился Геннадий Федорович, наш продюсер.
Работники театра рассказывали, что Карнилов Геннадий не искал мягких слов для актеров, порой даже мог и матом наорать, и настолько унизить, что не отмоешься от позора. И я побаивалась нашего продюсера, даже после того, как он предложил мне поездку во Францию. Но сейчас все страхи рассеялись, и я раскрылась перед ним еще лучше.
Я больше не стеснялась петь перед людьми, которые уже сделали свою карьеру в театре.
С Геннадием Федоровичем после каждой репетиции мы непринужденно болтали в гримерке. Репетиций, конечно, было за это время не так уж и много, потому что больший уклон сейчас делался именно на танцоров, а не на ведущие голоса.
Со мной и актером мужской роли Геннадий Федорович предпочитал работать наедине, чтобы никто не отвлекал и не мешал. Но завтра у нас начинаются общие репетиции. Через три недели состоится премьера.
В театре у меня получалось отвлечься от всего, в том числе от проблем с Амурским. На сцене я не чувствовала себя Малиной Викой. Я была кем угодно, только не слабой девочкой, мама которой умерла, а отец спился до такой степени, что выставил собственного ребенка за дверь, променял его на собутыльницу.
Вот и сегодня после репетиции мы вновь остались с Карниловым наедине. Я вновь выслушала от него похвалу с довольным видом.
Когда мы уже собирались выходить из театра, он остановил меня за руку и заставил посмотреть в его глаза.
— Ты готова сразу после премьеры уехать во Францию? — его горячее дыхание обожгло мою кожу.
— Что? — я просто не поверила своим ушам.
— Я уже купил тебе билет в красивую жизнь, Вика, выбил место на прослушивание во французский мюзикл. И я уверен, что тебя возьмут на главную роль. Это твой шанс утвердиться не только в нашем городе, но и в другой стране.
Я замерла и закрыла глаза. Захотелось сбежать, чтобы не отвечать ему сейчас, потому что я просто не знала, как на это реагировать.
Конечно, я всю свою сознательную жизнь хотела именно этого. Стать актрисой, стать певицей, стать известной. Чтобы моим голосом заслушивались, чтобы я звучала во всех театрах мира. Но я и представить не могла, что все случится так сразу и неожиданно.
Оставить Россию. Уехать в другую страну и начать все сначала. Уехать туда, где не будет Амурского Германа, где он не сможет меня найти. Этого я желала больше всего на свете, но сердце почему-то подпрыгнуло и застучало прямо в горле, так больно и тошно, так надрывно.
— Ты плачешь? — Карнилов отстранился от меня, непонимающе сложил руки под грудью.
— Это слезы счастья, — неправдоподобно соврала я, стараясь улыбнуться. Ничего не вышло.
Не видеть больше Германа — это настоящая пытка. Расстаться с ним навсегда. Бросить новую работу, разорвать трудовой договор, послать его. Он думает, что теперь, когда стал моим боссом, сможет вернуть меня? Это не так. Если я уеду в другую страну, то покажу ему, насколько сильной может быть женщина. Докажу, что умею уходить по-английски.
— Я подумаю, Геннадий Федорович. И, скорее всего, дам положительный ответ. Мне просто нужно уладить кое-какие дела. — Нервозно одергиваю шубу и украдкой вытираю подлую слезу.
До дома я дойти не успела, потому что мой сотовый просто разорвало от сообщений. Остановилась под фонарем, стянула с рук перчатки и полезла проверять социальные сети.
Вера настрочила столько сообщений, что у меня перед глазами помутнело от их количества. Подруга написала какую-то несвязную ерунду, что свидетельствовало только о том, что с ней что-то произошло. Я набрала ее номер, так и узнала, что Вера очень распереживалась из-за закрытия «Гвоздя», и очень хочет со мной встретиться. Еще подруга добавила, что Герман полный мудак, и она недоумевает, как я могла с ним жить.
Договорились встретиться через сорок минут у «Гвоздя».
Сегодня Вера казалась какой-то подозрительно счастливой, и я начала задумываться, что в этом как-то замешан Герман. Хуже всего будет тот расклад, в котором вчера между этими двумя случился секс.
От одной мысли в горле застрял ком, и дышать стало сложно.
— Расскажи, как твои дела? Как театр? — Верка взяла меня под руку и вновь довольно улыбнулась, как кот, обожравшийся сметаны.
— Все хорошо, готовимся полным ходом, — холодно ответила я. У меня нет ни малейшего желания рассказывать ей подробности репетиций, свои вокальные ошибки и достоинства, она в этом ничего не смыслит.
— Премьера, наверное, будет горячей? — Вера многозначительно вскинула брови, но я понятия не имела, что она имеет в виду. — Сегодня я посмотрела на сайте театра фотки актеров. Капитана Грея играет очень горячий парень.
— Ему тридцать семь, Вер. Он горяч только для старух. — Усмехнулась я, хотя на самом деле так не считала.
— Тебе в театре никто не нравится?
— Нет, — невзначай поморщилась. — А если тебе и правда интересно, как в театре, то мне бы с тобой посоветоваться. Карнилов Геннадий Федорович, продюсер, зовет меня во Францию для участия в новом мюзикле. И я не знаю, ехать мне или нет.
— Во Францию? — Верка закашлялась.
— Это такой шанс показать себя не
