Заявись Сергей Владленович хотя бы завтра, я бы сделала то, что планировала. А сейчас не стоит рыпаться.
Подхватив сумку с Жениными вещами, я спросила:
— Можно вы не будете соседку нервировать своим видом? Она дама пожилая, мало ли что…
Богданов, подумав, кивнул. Но один из его парней остался на лестничной клетке и прислонился к стене со стороны квартиры тети Любы, чтобы его не было видно, когда она откроет дверь. Неудачно, но мне надо всего-то переступить порог или наклониться.
Соседка радостно воскликнула, увидев меня:
— Лилечка, зайдешь?
— Извините, тетя Люба, мне надо срочно уехать. К вам зайдет молодой человек за своими вещами.
— Опять парня бросаешь? — нахмурилась она.
Я лишь подняла глаза, но не рискнула покачать головой.
— Куда сумку поставить?
— Да вот тут и кидай, возле шкафа.
Сделав шаг в квартиру, я, конечно, не захлопнула дверь, чтобы еще, не дай бог, у тети Любы неприятностей не было, но, наклонившись, достала из кармана визитку и вложила в ладонь соседки.
Только бы сейчас она не подвела.
— Счастливой дороги, Лилечка!
Интересно, а она не в разведке работала? Вроде же тоже к военным относится. Или к ФСБ? Ой, не так важно. Главное, что тетя Люба оказалась из понятливых.
— Всего доброго, — быстро попрощалась я, чтобы не нервировать Богданова.
Ох, твою мать… Что со мной происходит? Сюжет для боевика, хотя пистолеты пока никто не доставал, но надеюсь, что до этого и не дойдет. Я спускалась по лестнице, садилась в машину, высматривая Женю. Почему он ушел именно сейчас? Нет, я его не винила, даже понимала, но снова все не вовремя.
— Ты слишком спокойна, — подозрительно заметил Богданов, когда мы покинули город.
Ох, если бы он знал, сколько мыслей и эмоций раздирало меня изнутри. А сколько мне понадобилось сил, чтобы взять себя в руки, когда я увидела именно его за дверью. Нет, я не была человеком без эмоций, но сработала пресловутая интуиция, а именно бессознательная обработка ситуации.
Мне внутренний голос твердил, что надо засунуть свои протесты в задницу и просто надеяться.
— А мне надо бояться? — спросила, посмотрев на Богданова.
Он же повертел в руках мой телефон и спросил:
— Что написать твоему менту?
— Что хочешь, — отмахнулась я.
И это было не безразличие. Но Женя должен понять, если буду писать не я. Слова, построение фраз, смайлик — все индивидуально. Черт! Я это знаю, а он? А Женя знает меня.
Богданов решил поиграть в психолога и сказал:
— Ты бросила его тринадцать лет назад, сейчас вернулась, а он тебя трахнул пару раз и свалил бухать в бар. Видимо, просто старые чувства, ностальгия там…
Как же мне хотелось в этот момент рассмеяться. Истерика, не иначе. Пусть Сергей Владленович от и до изучил наши биографии, пусть следил за каждым нашим шагом, но он никогда не поймет. Для него старые чувства — вся моя жизнь. Свалил в бар — Жене понадобилось время, и я это понимала. Он меня трахнул — нет, мы любили друг друга.
Но Богданову этого не понять.
— Тогда пишу, что ты с ним прощаешься и уезжаешь в Нью-Йорк.
— Не забудьте, Сергей Владленович, добавить, что вещи у соседки, иначе не поверит. Он знает, что я ответственная.
— А ты не так-то и переживаешь.
Я просто надеюсь, что Женя зайдет к тете Любе. А переживаю я очень. Так переживаю, что до крови расцарапала себе ладони, но Богданов не увидит, не поймет. Главное, чтобы Женя понял.
Глава 8 ЖеняПродолжая сжимать телефон в руке, я со всей силы долбанул кулаком в стену возле дверного косяка. Экран треснул в углу. Как символично, учитывая, что не только он дал трещину.
Какого, блядь, хрена произошло? Боюсь, ответа мне не узнать.
А я снова верным псом сижу у ее двери, идиот чертов!
Опустившись на верхнюю ступеньку, я закурил, глядя на выведенные краской на стене буквы. Курение в подъезде запрещено. Штраф. Да похуй, я, кажется, уже проштрафился так, что не расплатиться никогда.
Возле меня на ступеньке образовалась горка пепла и окурков, а я все так и сидел. Чего ждал, хрен знает. Наверное, пока меня кто-то выпрет отсюда.
К утру в прокуренном подъезде разболелась голова. Думать я перестал еще раньше, просто сидел.
Все кажется каким-то нереальным, как будто кошмарным сном. Я отказывался верить, что она уехала вот так, пусть даже и произошел какой-то форс-мажор. И еще это «прощай». Все как-то неправильно. Во мне как будто боролись обиженный мальчик, который поддается эмоциям, и мент, который думал логически.
— Фу, — услышал я голос за спиной, — ну и накурил.
— Извините, — отозвался, не оборачиваясь.
— Это твои вещи мне коридор захламляют?
— Можете выбросить.
— Эх, не знаете вы, молодежь, что такое дефицит. Заходи, кофе сварю тебе.
Вот только жалости от соседки мне не хватало.
Я поднялся с трудом. Все тело затекло от долго сидения. А от сигарет даже повело немного.
— Иди сюда, — настаивала старушка. — Вот же упрямый.
Не знаю, что в тот момент сработало в моем уставшем мозге. Наверное, надежда, что Лиля не могла просто так уехать. Я злился, но и верил. Кажется, просто-напросто запутался. И вряд ли, конечно, милая соседка могла мне помочь.
Но я пошел за ней в квартиру. В коридоре возле старого шкафа стояла моя сумка, но старушка скомандовала:
— Раздевайся. Кухня там.
Повесив куртку и сняв обувь, я отправился за хозяйкой.
— Как вас зовут? — догадался спросить.
— Тетя Люба.
— Спасибо за кофе, — сказал, когда она поставила передо мной кружку.
— Лилька карточку оставила какую-то, да еще так передала, как будто боялась, что кто-то увидит.
Я чуть не пролил на себя кофе и спросил:
— Она была не одна?
— Вроде одна, — пожала плечами тетя Люба и, достав из кармана визитку, протянула мне.
Я уставился на имя, вспоминая, что об этом человеке слышал. У него вроде бы строительная фирма и филиалы по всей области. Больше не знаю.
И что ты, Лиля, хотела этим сказать?
— Каким-то ты потерянным выглядишь, — покачала головой тетя Люба. — Хочешь, блинчиков напеку.
— Сто лет не ел блинчики, — на автомате сказал я.
— Ты где работаешь-то?
